Эптон Синклер - Нефть!

С своей стороны Ви сочла своим долгом быть как можно любезнее с товаркой Бэнни и с самой приветливой улыбкой протянула ей руку.

— Добрый вечер, мисс Менциес.

Но Рашель продолжала стоять неподвижно и прямо и не взяла протянутой ей руки.

— Добрый вечер, мисс Тресси, — сказала она, и голос, произносивший эти слова, показался Бэнни каким-то совсем чужим, до странности беззвучным. Но, разумеется, это не могло удивить Ви, которая видела Рашель в первый раз. Что же касается того, что она не пожала протянутой ей руки, то это можно было легко объяснить ее застенчивостью и неумением держать себя в обществе таких блестящих звезд. Было очевидно, что Ви все так именно себе и объяснила, так как она спросила все с той же приветливой улыбкой:

— А как вам понравилась картина, мисс Менциес?

Этот вопрос был так же опасен, как те бомбы, которые изготовлял "Депутат дьявола". Бэнни это прекрасно понимал и, чтобы спасти положение, хотел сказать шутливым тоном: "Мисс Менциес социалистка, так же, как и я", но он не успел — Рашель уже отвечала:

— Я считаю эту картину самой зловредной из всех, которые до сих пор видела на экране.

Такой ответ, произнесенный со страстной горячностью, ни в коем случае нельзя уже было объяснить застенчивостью или чем-нибудь в этом роде. Виола Трэсси была поражена.

— О! В самом деле, мисс?

— Да. И я считаю, что все те, кто содействует успеху этой картины, берут на себя ответственность за всю ту кровь, которая будет потом пролита.

— Дело в том, Ви, что… — попробовал было вмешаться Бэнни, но она его остановила:

— Минуту! — и, обращаясь к Рашель: — Я желаю знать, что вы хотите этим сказать, мисс?

— Я хочу сказать, что эта картина — своего рода пропаганда. Ее цель — вовлечь нас в войну с Россией. И артистка, которая соглашается быть орудием такой цели, в лице своем позорит всех женщин.

Безумный гнев исказил черты Ви.

— Гадина! — вне себя от бешенства закричала она и, подняв руку, ударила Рашель по лицу.

На минуту Бэнни застыл от ужаса. Багровое пятно выступило на щеке Рашели, ее глаза были полны слез. Порывистым движением Бэнни бросился между двумя женщинами и схватил Ви за руку в тот момент, когда она собиралась нанести второй удар.

— Ви! Нет! Нет!..

Появление толстого полицейского помогло окончательно ликвидировать дело. Протиснувшись между Ви и Рашелью, он закрыл своей толстой фигурой эту последнюю, и она исчезла в толпе. Во время всей этой сцены какой-то незнакомый Бэнни молодой человек все время суетился около них, приставая к ним вопросами:

— Что случилось? Что такое? В чем дело, мисс Трэсси? Что тут такое произошло, скажите? — обращался он к полицейскому.

— Скорей, скорей, — шепнул Бэнни на ухо Ви, — репортер! — И, схватив ее под руку, он растолкал толпу, и они бегом бросились к экипажу.

Несколько минут они ехали молча. Бэнни правил. Наконец Ви прошептала:

— Кто эта женщина?

— Она еврейка. Вся ее семья работает в мастерской готового платья. Отец ее был недавно арестован. Помнишь, я тебе рассказывал?

— О! Это его дочь?

— Да. Понимаешь теперь: ты задела ее классовую сознательность.

Ви стиснула зубы.

— О, отвратительное создание!

— Но ты не должна забывать, что ты сама спросила ее мнение о картине.

— Да, но эта наглость! Возмутительно!

— Но, дорогая… Ведь ты же позволяешь себе говорить то, что думаешь. Отчего же этого права ты не хочешь предоставить также и ей?

— Бэнни, ты, кажется, намерен ее защищать? — И, не дав ему времени ответить, она закричала дрожащим от бешенства голосом: — Я ненавижу этих людей, ненавижу! Они подлые, низкие, завистливые твари! Они думают только о том, как бы отнять у других людей то, что те приобрели такой дорогой ценой!..

Наступило долгое молчание. Бэнни продолжал править.

— Куда мы едем? — спросила наконец Ви.

— К Шмольским, разумеется. Ведь они ждут нас ужинать.

— Нет, я никого не могу сейчас видеть. Никого! Едем ко мне. Домой!

Он послушался.

Приехав домой в свое бунгало, Ви побежала наверх в свою комнату. Он последовал за ней. На полу у дверей валялось горностаевое манто Ви, а сама она в своем затканном жемчугом и золотом наряде лежала на кровати и, уткнувшись лицом в подушки, судорожно рыдала.

— Это нас погубит, погубит! — восклицала она, всхлипывая.

Услыхав шаги Бэнни, она порывистым движением приподнялась и, сев на постели, протянула к нему руки. Все лицо ее было в слезах.

— О Бэнни, Бэнни! Так нельзя! Мы не должны губить свою любовь! Мы не должны ссориться, как другие! Бэнни, я больше не думаю обо всех этих людях. Они могут говорить мне все, что угодно. Я никогда, никогда больше не обращу на это внимания! Я извинюсь перед этой девушкой. Я сделаю все, что ты мне скажешь! Но только пожалуйста, пожалуйста, не позволяй остывать нашему чувству! Будем любить друг друга, как раньше. Пожалуйста, пожалуйста, Бэнни!..