Эптон Синклер - Нефть!

— Но в таком случае мы будем в разных классах и не будем видеться! — воскликнул Бэнни, в эту минуту отдавая себе ясный отчет в том, как остро он нуждался в каком-нибудь "анти-токсине", который помог бы ему переносить скуку Тихоокеанского университета.

— Очень мило с вашей стороны так говорить, м-р Росс, — сказала она спокойным голосом. — Но вы, может быть, будете бывать на наших социалистических митингах?

— Но поймите же, Рашель, я ведь могу достать эти деньги без малейших хлопот, и вы можете не смотреть на это, как на подарок, можете вернуть их, когда вам захочется. Ведь вам все-таки будет легче получить заработок, если вы окончите университет.

С этим Рашель была совершенно согласна. Она имела в виду достигнуть известного положения в качестве работницы социалистической партии и поступила в университет, потому что там были специальные курсы, которые могли помочь ей этого положения достигнуть. Бэнни продолжал настаивать, убеждая Рашель взять деньги и выплачивать м-ру Россу по десять-двенадцать долларов в месяц, когда уже будет свой собственный заработок. Но она была непреклонна, и убедить ее ему так и не удалось.

Но для Бэнни так была очевидна необходимость помочь, что, простившись с ней, он, не говоря ей об этом ни слова, сел в автомобиль и поехал на квартиру ее родителей. Адрес был записан у него в книжке, и ему и в голову не приходило, что ей или ее семье, может быть, будет неприятно, что он увидит, как они живут, — в отдаленном грязном закоулке, в крошечном домике, состоявшем из трех жалких конурок. Лучшего помещения папа Менциес не мог себе позволить, так как все его сбережения уходили на поддержку социалистов. Бэнни застал его в первой комнате, заставленной мебелью и заваленной книгами и портновскими инструментами, с неубранными на столе остатками обеда, состоявшего из хлеба и селедки. Перед ним лежали первые оттиски той статьи, которую он готовил для газеты забастовавших рабочих, а его жена, толстая старая еврейка, металась по комнате, стараясь навести в комнате хоть какой-нибудь порядок и скрыть все это убожество от глаз такого элегантного посетителя.

Но самого старика это нимало не смущало. На царивший в комнате беспорядок он не обращал ни малейшего внимания, всецело поглощенный делами забастовки. Он тотчас же принялся рассказывать о ней Бэнни и прочел ему статью, свидетельствовавшую о тяжелом положении рабочих мастерских готового платья. Потом Бэнни завел разговор о Рашели и о ее образовании, советуя папе Менциесу убедить дочь не бросать своей карьеры. М-с Менциес все это слушала. Ее большие черные глаза были широко раскрыты, она старалась понять то, о чем говорил ее муж с Бэнни. Внезапно она их перебила и заговорила быстро-быстро на еврейском языке, из которого Бэнни не понимал ни слова. Дело в том, что мама Менциес совершенно не доверяла этому красивому юному гою и приписывала его посещению самые дурные намерения. Он, очевидно, хотел натолкнуть их дочь на грех и, быть может, этого уже добился, так как мог сказать, какой образ жизни она вела там, среди всех этих атеистов и социалистов, заразившись их идеями и учась в заведении, которым руководила кучка христиан?..

Папа Менциес строго приказал ей замолчать, но она и не думала его слушаться и продолжала извергать целые потоки негодующих речей. Под их аккомпанемент папа Менциес выразил Бэнни благодарность за его доброту и объяснил, что Рашель больше всего мучило то тяжелое положение, в каком очутились ее родные благодаря этой забастовке, и если бы Бэнни мог оказать какую-нибудь поддержку семье, то тогда Рашель смогла бы сама о себе позаботиться. На этом они расстались, пожав друг другу руки, и Бэнни, вернувшись домой, доложил отцу, что он взял на себя ответственность оказывать поддержку целой полдюжине евреев, работающих в мастерских готового платья.

Бэнни вернулся в Тихоокеанский университет, и дни потянулись за днями, не принося ему никаких новых тревог и забот. Занятия в университете представляли собой приятное и спокойное времяпровождение, почтенное, не требующее никакого напряжения нервов. Юноша его наружности, обладающий громадными средствами, знающий, как производить наилучшее впечатление на профессоров — мог, почти не затрудняя себя работой, быть одним из первых учеников в классе и иметь достаточно свободного времени для того, чтобы читать большевистскую пропаганду, наблюдать за ходом забастовок и сопровождать звезду кино на вечера и обеды.