Эптон Синклер - Нефть!

Вскоре на горизонте Бэнни снова появилась Берти и снова попробовала втянуть брата в тот мир развлечений, которому он принадлежал по праву своего богатства. Отношения свои с Элдоном Бёрдиком Берти окончательно порвала, Он был "глуп как пробка", объявила она брату, и вдобавок всегда желал, чтобы все делали по-его. Теперь у Берти было нечто другое в виду, и это нечто — весьма, очевидно, трудно достижимое и неверное, раз она нашла возможность посвятить в это дело его, Бэнни. Дело касалось теперь Чарли, единственного сына незадолго перед тем умершего Августа Нормана — основателя общества "Западная сталь". "Немножко дикий по натуре, — сказала Берти, — но такой обаятельный и богатый, как Крез!" Из родных у него никого не было, кроме матери, довольно глупой особы, старающейся казаться молодой и интересной, одевавшейся как какая-нибудь ingenue и перенесшей недавно какую-то сложную лицевую операцию, которая должна была навсегда застраховать ее от морщин.

Норманам принадлежала самая великолепная яхта на всем побережье, и они очень просили Берти познакомить с ними брата. И почему ему не поехать и ей не помочь, что ему, с его внешностью и положением, было совсем нетрудно.

Бэнни подумал, что его сестре приходилось действительно трудно, если она нашла нужным прибегнуть к помощи его светских достоинств, весьма сомнительных, с его точки зрения. И он решил поехать, и всю дорогу Берти читала ему проповеди, прося ни единым словом не заикаться о своих большевистских идеях и в том случае, если они упомянули бы о происшествии в Тихоокеанском университете, отнестись к этому легко, обратив все дело в шутку. Бэнни успел уже убедиться, что такой взгляд свойствен большинству людей, а Чарли Норман очень облегчал ему задачу, так как он был одним из тех блестящих светских юношей, которые всегда находят сказать что-нибудь смешное по поводу всего, о чем бы только ни говорилось.

Яхту "Сирена" можно было назвать роскошным плавающим дворцом. Ослепительная белая краска, сверкающая золотом латунь, красное дерево, тяжелые шелка, картины. Вся обстановка была последним словом искусства и моды. Матросы были, как на картинке, чисты и гладки. Негритята, сновавшие с подносами, уставленными стаканами и бокалами, в своих новых живописных костюмах, казалось, были прямо взяты со сцены какого-нибудь водевиля. Гостей перевозили в моторной лодке до берега, где их ждали автомобили, и их везли на состязание в гольф; а оттуда — в местный клуб завтракать, где они часа два танцевали; а потом мчались на пляж купаться; а оттуда — туда, где играли в теннис; и наконец — обратно на "Сирену", одеваться к обеду. Обед был сервирован со всей той изысканной роскошью, которой отличаются обеды послов великих держав. Палуба была освещена разноцветными электрическими лампочками, играл великолепный оркестр, моторные лодки то и дело подвозили к яхте гостей, и начавшиеся вскоре после обеда танцы продолжались вплоть до самого рассвета. Волны мягко ударялись о яхту, и в ослепительном свете береговых огней меркло сияние звезд.

Публика на яхте без умолку болтала, но если вы не были постоянным членом этого кружка, то вам было бы трудно следить за разговором. Это был своего рода жаргон. У них были свои собственные "словечки", и чем меньше понимала их остальная публика, тем это им казалось забавнее. Они с серьезным, деловым видом толковали о том, как кто ловил и бросал на поле маленький мячик, высчитывали, кто сколько сделал удачных ударов, и обсуждали способности тех или других участников игры. Останется ли и на будущий год чемпионом тот, кто был победителем в этом? Как отличились американские чемпионы в Англии? Кто победит на предстоящем состязании в поло и получит кубок? Целая серия великолепных серебряных и позолоченных призов с выгравированными надписями содействовала тому самогипнозу, который заставлял вас думать, что ловля в поле маленького мячика — в высшей степени важное занятие.

Сидя на палубе этой сказочно прекрасной яхты, Бэнни читал последний номер газеты. В нем сообщалось о голоде в приволжских губерниях. На громадном пространстве хлеб совсем не уродился, и население медленно умирало голодною смертью. Питались травой, корнями растений, даже трупами мертвых младенцев… Эмигрировали целыми толпами, и по дорогам всюду валялись трупы. "Все это было последним ярким доказательством полнейшей несостоятельности коммунизма", — говорилось в передовой статье.