Георгий Мантуров - Берлога

Кстати, имена у них так похожи: Степан Степанович и Степан Богданович! А вот фамилии совсем не созвучны: Пивораки и Лиходеев.

– Нет, не получается подобия! – расстраивался Димон. Явно чего-то здесь не хватает. Но, опыт ему подсказывал: должно быть подобие, обязательно должно быть! Встречал он в тексте Булгакова фамилию, созвучную с фамилией Пивораки! И он нашел ее!

– Да это же Варенуха! – подпрыгнул Димон от счастья. – Ну, конечно! И фамилия продуктовая, на варенец похоже, и из четырех слогов состоит, и ударение на предпоследнем слоге! Именно Варенуха! Подобие Пивораки! Есть подобие!

Тогда получается, что один Степан Степанович Пивораки у Лагина превращается сразу в двоих персонажей у Булгакова: Степана Богдановича Лиходеева и Ивана Савельевича Варенуху. Кстати, Степа то Лиходеев до 1938 года назывался Гарасей Педулаевым, это Димон точно помнил из своих предыдущих розысков в Интернете. Так же как и Варенуха был не Варенухой, а описывался в романе под фамилией Внучата!

Да-да, именно так. Вот как описана у Лагина дальнейшая судьба Степана Степановича после встречи с Хоттабычем:

«…Что же касается Степана Степановича Пивораки, который больше уже не появится в нашей глубоко правдивой повести, то доподлинно известно, что он после описанных выше злоключений совершенно изменился.

Раньше болтливый, он стал сейчас скуп на слова и каждое из них тщательно взвешивает, перед тем как произнести. Недавно ещё большой любитель выпить, он решительно прекратил после этого дня потреблять алкогольные напитки и даже, если верить слухам, переменил фамилию Пивораки на более соответствующую его теперешнему настроению фамилию – Ессентуки…»

Димон перечитал несколько раз этот абзац. Он никак не мог отделаться от ощущения, что читает текст Булгакова: «совершенно изменился», «решительно прекратил», «если верить слухам» – так мог писать только Михаил Афанасьевич! Ну, не лагинский стиль, сто пудов!

А вот, что случилось с Варенухой и Степой Лиходеевым, после того как Воланд со свитой покинул Москву:

«…Степе Лиходееву больше не приходится разговаривать по телефону в Варьете. Немедленно после выхода из клиники, в которой Степа провел восемь дней, его перебросили в Ростов, где он получил должность заведующего большим гастрономическим магазином. Ходят слухи, что он совершенно перестал пить портвейн и пьет только водку, настоянную на смородиновых почках, отчего очень поздоровел. Говорят, что стал молчалив и сторонится женщин.

Он ушел и никогда больше не встречался с Варенухой, приобретшим всеобщую популярность и любовь за свою невероятную, даже среди театральных администраторов, отзывчивость и вежливость. Контрамарочники, например, его иначе не называли, как отец-благодетель. В какое бы время, кто бы ни позвонил в Варьете, всегда слышался в трубке мягкий, но грустный голос: „Я вас слушаю“, – а на просьбу позвать к телефону Варенуху тот же голос поспешно отвечал: „Я к вашим услугам“…»

И вновь Булгаков проявил мягкость к своему герою: не заставил его бросить пить совсем, как Лагин своего героя, а лишь запретил ему пить портвейн! И опять те же слова в тексте: «говорят», «совершенно перестал пить»! Только теперь это, без сомнения, Булгаков!

Пивораки сделался молчаливым, стал скуп на слова, Степа Лиходеев тоже стал молчаливым. И Иван Савельич Варенуха тоже стал вежливым. Подобно Пивораки изменила и его нечистая сила!

«И все это были подобья…»

Так кто же у кого позаимствовал? Лагин у Булгакова или Булгаков у Лагина. Где оригинал, и где подобие? Эти вопросы не давали Димону покоя.

Он разыскал в Сети все биографии двух писателей, какие только смог найти. Внимательнейшим образом изучая их, он установил следующее. Не мог Лагин быть в гостях у Булгакова и слушать чтение неоконченного романа Мастер и Маргарита. Не мог!

Лазарь Лагин работал в «Крокодиле» и действительно жил в Москве в 30-х годах. Он занимал не очень важный пост, был всего лишь замом главного редактора журнала «Крокодил», еще не был известным писателем, и, скорее всего, не мог появляться в кругу друзей Булгакова, который в то время был уже достаточно известным драматургом и режиссером МХАТА. Пьесе Булгакова «Дни Турбиных» неоднократно аплодировал сам Сталин!

Была еще одна причина, по которой два писателя не могли встретиться: после ареста и расстрела знаменитого журналиста Михаила Кольцова, Александр Фадеев, понимая, что следующей жертвой может стать Лагин, отправил его с глаз НКВД долой в длительную командировку аж на Шпицберген. Вместе с Борисом Ефимовым, братом Кольцова, известным художником-карикатуристом.