Михаил Елизаров - Госпиталь

– Кто крайний? – Лариса Васильевна вопросительно оглядела присутствующих. Парень с крестьянским лицом, расстелив портянки, студил на сквозняке босые ноги. Старуха питалась из узелка чем-то отвратительным. Молодая женщина в шляпке с вуалью барабанила пальцами по сумочке с самым безучастным видом.

К Ларисе Васильевне приблизилась извивающаяся, как вьюн, цыганка. На руках ее спящий ребенок шумно сопел слипшимися от гноя ноздрями.

– Проживешь, милая, девяносто три года, будет у тебя пятеро детей, через два года твой муж помрет, еще раз выйдешь замуж, родишь шесть детей, второй муж тоже помрет, выйдешь за третьего, – нараспев пробормотала цыганка.

– Не слушайте глупую бабу, дамочка, – отозвался из угла пожилой одноногий солдат и занялся набиванием трубки.

– Значит, никого в девятый? – переспросила сбитая с толку Лариса Васильевна и, с молчаливого согласия очереди, вошла в кабинет.

За массивным столом с конторками сидел старый доктор Борзов в белом халате и шапочке с выразительным красным крестом, точно кто-то неграмотный расписался на ней кровью. Между седенькими ухоженными усами и айболитовской бородкой таилась улыбочка. Нос Борзова венчало профессорское пенсне.

– Проходите, голубушка, присаживайтесь, – дробным говорком сказал Борзов, а после приглашения забормотал в сторону непонятного волосяного клубка, висящего над столом: – Вошла стройная, интересная брюнетка лет тридцати. Умелая косметика, губы ярко накрашены, одета модно и со вкусом. Темные круги под глазами, сероватый цвет лица говорят о неумеренном курении, чрезмерном употреблении алкоголя и половой распущенности… – Лариса Васильевна обомлела. Старичок продолжал бубнить.

– Помогите! – взмолилась блудница охрипшим от рыданий голосом.

– Вы успеваете, Анна Гавриловна?

– Возмутительно, – только и пролепетала Лариса Васильевна.

Волосяной клубок подпрыгнул и оказался верхушкой прически существа по имени Анна Гавриловна.

– Гражданка! Профессор пишет монографию, я ассистирую, профессор тратит бесценное время, пополам разрывается, а вместо благодарности – черствый эгоизм!

– Анна Гавриловна, душенька, я совершенно не в претензии, – кротко вмешался Борзов. Он с укоризной глянул на Ларису Васильевну: – Вы уж простите старого наглеца, сделавшего вас своей музой, хоть и на пару минут… На что жалуетесь?

Ларисе Васильевне стало стыдно. Она отогнула воротничок.

– Вот и вот – язвы, и так по всему телу… Очевидно, лишай, но я не держу животных…

– Угу, – деловито сказал Борзов, – если не затруднит, голубушка, покажитесь нам полностью… – Пока Лариса Васильевна мешкала с пуговицами, Борзов говорил: – Хочу заметить характерную деталь. Чрезмерное подчеркнутое смущение часто идет не от естественного веления души, а от желания специально акцентировать внимание врача на целомудрии его подопечной. Впрочем, вас может осмотреть, раз уж вы так стесняетесь меня, Анна Гавриловна – блестящий специалист в области палеовенерологии, автор нашумевшей книги «Воспаление любви, или Причины бесплодия Маргариты Наваррской». Всем известно, что версию о сужении маточных труб королевы вплоть до полного сращения подтвердила эксгумация. Словом, Анна Гавриловна – ученый, которому стоит довериться, – с жаром заключил Борзов.

– Конечно же, мне все равно, – поспешно сказала Лариса Васильевна. – Куда сложить одежду?

– Что-то серьезное? – Лариса Васильевна от волнения вся покрылась мурашками.

– Как любил повторять мой покойный учитель, – нравоучительно произнес Борзов, – в больнице не говорят о здоровье. Решающее слово за анализами, то есть за Сергеем Модестовичем. Тоже, смею вас уверить, интереснейшая личность наш Сергей Модестович… – Борзов с фонариком копошился между ног Ларисы Васильевны. – Потомственный дворянин, кадетский корпус, красавец офицер, соблазнитель, дуэлянт… Однажды, отлучившись с маневров, находит приют в краковском борделе. Юные прелестницы, вино и прочие удовольствия – и все бы хорошо, но спустя три дня обнаружилась дурная болезня. – Борзов лукаво глянул на Ларису Васильевну. – Так состоялось наше знакомство. Я излечиваю гусара, напутствую и прощаюсь… – Борзов выдержал театральную паузу. – Минула неделя, приходит мой Сергей Модестович в слезах и сообщает, что подал в отставку и желает работать со мной плечом к плечу. И вот уж скоро семьдесят лет как Сергей Модестович беззаветно отдает все силы благородному делу борьбы с венерическими хворями… – За ширмой послышался шорох, визгнул стул и звякнуло что-то металлическое. – Сергей Модестович, просим вас, – Борзов подмигнул Ларисе Васильевне, – стесняется, как мальчишка… Сергей Модестович, просим!