Михаил Елизаров: Госпиталь

Иван Максимович любил отдохнуть возле уютной берложки, поплакаться о своих коротких летних радостях.

Медведь чаще отмалчивался, сопереживая мимикой, изредка вставлял в разговор крепкие выражения.

«Ничего ведь в городе не держит! – повторял Иван Максимович прошлогодние слова. – Дети выросли, у них своя жизнь. Жена, двадцать лет вместе прожили, посторонний человек. И такая тоска порой берет…»

«Так съешь гриб, ёб твою! – весело удивился горю медведь. – Навсегда лесом сделаешься! И никуда уходить не нужно. Первое время у меня поживешь, потом берлогу себе выроешь!»

Иван Максимович, поражаясь собственной недогадливости, торопливо откусил от сыроежки-невидимки.

«Назад возврату не будет!» – предупредил медведь.

Иван Максимович вместо ответа лишь отмахнулся.

Жена вечером его не дождалась. Не появился он и утром. На второй день она заявила в милицию об исчезновении мужа, вспомнив о его странном увлечении лесом. Сотрудники уголовного розыска честно искали тело в окрестных угодьях. Иван Максимович как сгинул.

Только весной, в апреле, когда в лесу сошел снег, охотники за подснежниками набрели на странную кучу перегноя, напоминающую человеческую фигуру. Земляные черты лица имели слишком пугающую индивидуальность, поэтому нашедшие побоялись прикасаться к мумии до приезда милиции, уверенные, что этот тлен мог сформироваться лишь на каркасе из человеческих останков. К подобному заключению подталкивала и размокшая кепка неподалеку.

Скелета в перегное не оказалось. Предположение, что кости под воздействием органических кислот растворились, экспертиза опровергла, заявив, что состав образования полностью растительный. Впрочем, дело осложнилось тем, что жена Ивана Максимовича по фотографии опознала мумифицированные черты мужа и заодно и его кепку.

Самого Ивана Максимовича шумиха вокруг его бывшей физической оболочки оставила равнодушным. Он стоял, воздушно-бесцветный, и смотрел, как оперативники окапывали трупоподобную кучу, рассыпавшуюся в их руках рыхлыми земляными комьями.

Потом люди ушли, оставив после себя бензиновый запах и окурки. Чтобы ничто больше не напоминало здесь о человеческом присутствии, Иван Максимович выронил на оскверненную почву каплю гумуса, сразу же проросшего свежей травой, и удалился в чащу неслышной походкой лешего.

В ахадском эпосе «элгхаш» – смерть от страха во сне.