Том Роббинс: Сонные глазки и пижама в лягушечку

Воодушевленный Белфорд взрывается фонтаном благодарностей – столь обильным, что это кого угодно может вывести из себя.

– А ты пока начни прочесывать окрестности, – добавляете вы сухо. – И обязательно сообщи в полицию.

– Да, пожалуй, – понуро соглашается он. – Не думаю, чтобы Андрэ опять… э-э… деградировал. Но ты права, мой моральный долг – поставить власти в известность.

Вы уже готовы повесить трубку – такие выражения, как «моральный долг», ничего, кроме раздражения, вызвать не могут, – когда Белфорд вдруг заявляет:

– Кстати, милая. Когда ты упомянула Японию, я подумал, что речь идет о докторе Ямагучи.

– Это еще кто?

– Ну, ты должна знать. Доктор Ямагучи! Он приезжает сегодня вечером.

– А, тот, который вылечил рак! А он тут при чем?

– Ну, он тоже из Японии. И собирается объявить добрые вести. Может, это поддержит рынок?

Вы страдальчески вздыхаете и вешаете трубку.

Воспользовавшись близостью туалетов, вы заходите в кабинку и мочитесь изо всех сил – звенящая о фарфор струя могла бы нокаутировать небольшого зверька или вышибить глаз циклопу, – а затем отправляетесь в обратный путь. Пробиваясь сквозь толпу возле бара, вы в какой-то момент оказываетесь за спиной человека, на которого таращилась Энн Луиз. Это худощавый высокий мужчина с обесцвеченными жидкими волосами до плеч. Узкие заношенные джинсы, в левом ухе золотая серьга. На тыльной стороне руки – синяя татуировка. Странно, что человек в столь неподобающем наряде находится в таком месте, как «Бык и медведь»; но еще более странно, что на протяжении вечера многие гораздо более изысканно одетые и весьма серьезные люди (даже сам Познер!) подходят с ним побеседовать. Вокруг него и сейчас увивается парочка брокеров, явно пытаясь подлизаться. В восьмидесятые такого никогда бы не случилось, думаете вы. Только сегодня, в самый черный день вашей жизни.

Незнакомец внезапно оборачивается и обжигает взглядом – вы издаете слабый писк, словно спелый помидор, заслышавший шаги огородника. Трещина его улыбки, пропахавшая сухую степь небритого лица, безжалостна, как хирургический надрез; воспаленные глаза красны, как пролежни, пронзительны, как медицинские ланцеты; холодный взгляд проникает в самое нутро. Прежде чем вы успеваете пошевелиться, он кладет вам на запястье костлявый палец и кивает в сторону Сола.

– Концерт только начинается, – шепчет он доверительно, и страшная ухмылка расползается, как прореха на гидрокостюме.

Добравшись до своего столика, вы садитесь и опускаете плечи в преувеличенном отчаянии:

– Боже всевышний! Кто этот человек?!

– Это же Ларри Даймонд! – отвечает Фил.

– Он только что из Тимбукту, – добавляет Энн Луиз таким тоном, как будто это все объясняет.

Чувствуя легкое головокружение после третьего мартини, вы решаете заказать что-нибудь поесть. Уже многие годы вы питаетесь преимущественно салатами, щедро поливая их труднопроизносимыми вяжущими соусами (попробуйте-ка после тяжелого трудового дня выговорить «ауругула» или, например, «радиччио») и спрыскивая специальными уксусами, которые стоят дороже, чем хорошее шампанское. Но сегодня вне игры, правила отменяются, и ваш стройный подтянутый животик требует протеина. «Бык и медведь», специализирующийся на традиционной картофельно-мясной кухне, подходит как нельзя лучше: вы заказываете бифштекс с жареным луком и спаржей.

Пока официантка расставляет приборы и масленки, Пол сообщает некоторые подробности об омерзительном Ларри Даймондс. В свое время этот человек был настоящим асом, крутейшим брокером тихоокеанского побережья, однако стиль его игры отличался непростительной небрежностью, и во время предыдущего падения рынка, в восемьдесят седьмом году, Ларри потерял работу и разорился.

– О нем слышали даже в Нью-Йорке, – вставляет Энн Луиз. – По здешним деревенским меркам этот парень сшибал чудовищные деньги. По сути, он просто здорово умел впаривать, только и всего. А в нашем деле на голой настырности далеко не уедешь. – Энн Луиз бросает на вас многозначительный взгляд, от которого бледнеют щеки.

– Это точно, – соглашается Фил, ероша седые волосы толстыми фермерскими пальцами. – Чего-чего, а впаривать старина Ларри умел. Интересно, чем он сейчас занимается?

– Он только что вернулся из Тимбукту!

– Да, Энн Луиз, – встреваете вы. – Это мы уже слышали. Вопрос – зачем? Если он отошел отдел, то почему сидит здесь?