Тибор Фишер - Философы с большой дороги

несчастье встать. И все же нечто во мне радостно воспрянуло: оказывается,

усилия наших стражей правопорядка не совсем безнадежны...

В сознании мелькнула мысль: а может, начисто отрицать, будто мы имеем

отношение к Банде Философов, – но мысль эта быстренько испарилась. Он знал.

И мы знали, что он знал. Мы знали, что он знал (возведите это знание в куб).

Судя по всему, речь на случай нашей поимки он еще не подготовил. Мы не

услышали даже общепринятого: «Вы арестованы». Он просто

воззрился на нас – его аж перекосило от гнева. Язык был бессилен предложить

что-нибудь достаточно выразительное для обуревавших его чувств.

Учитывая, сколь часто в нашем мире кого-нибудь убивают, удивительно,

как до сих пор никому не пришло в голову обессмертить этот взгляд,

запечатлев его на коробках с патронами. Однако не припомню, чтобы я видел

этот взгляд на полотнах великих мастеров. На этот раз я не ошибался:

человек, вплотную подошедший к черте, за которой убийство, и впрямь с

нетерпением ждет, когда же он сможет убить ближнего.

– Как, разве вы не должны сейчас писать объяснительный рапорт, – вместо

того чтобы ошиваться около ресторана, удостоившегося у Мишле трех звездочек?

– спросил Юпп, разыгрывая искреннее удивление.

Глядя на наливающееся яростью лицо комиссара Версини (ярость просто

переполняла этот скудельный сосуд), я осознал, что наши биографии (если их

таки включат в издательские планы) пришли к точке, где будущие биографы

могут перевести дух, расслабиться и спуститься в забегаловку внизу

пропустить по стаканчику. Здесь можно было ставить финальную точку.

– Мне кажется, на суде этот факт прозвучит не в вашу пользу, – ерничал

Юбер.

Я напрягся: если бы Корсиканец пристрелил нас сейчас на месте, он был

бы прав, тысячу раз прав, и его бы оправдали, но, честно говоря, мне

хотелось надеяться, что он не сделает этого. Бесконечно преклоняясь перед

бесстрашием Юппа – бесстрашием в чистом виде, – я не мог отрешиться от

подозрения, что на данный момент оное качество вряд ли способствует

долголетию. Я ведь знал: Юпп не обманывал меня, когда говорил: что угодно,

только не тюрьма! Полагаю, он решил: шутить – так до конца.

Версини произнес:

– Надо бы было остаться. Дел – куча. Все полицейские – в моем звании и

выше – позвонили мне сегодня, чтобы сообщить, какой я кретин. Можно было бы

остаться и подождать приказа об увольнении. – Речь его была медленной и

какой-то рваной, казалось, он только сегодня научился говорить

по-французски. – Но я ушел. Решил, что было бы неплохо пойти перекусить в

каком-нибудь тихом местечке. И кого я там вижу – моих спасителей.

Что ж, достойно аплодисментов: доверяйте нутру, этому учил еще Лао Цзы.

Однако по большому счету меня занимало иное. В сознании сцепились не на

жизнь, а на смерть две мысли: что было бы забавней – получить лет по сто

тюремного заключения или же пулю в лоб.

– Можно мне сказать две вещи? – поинтересовался Юпп.

Его слова вызвали эффект, подобный сходу лавины в горах, – ненависть

вдруг схлынула с лица Версини: комиссар решил не стрелять.

– Во-первых, если вы еще не доперли своим умом: ваш фургон был сегодня

обоссан. Ближе к вечеру. Так вот – обоссал его я.

– А во-вторых?

Корсиканца ситуация начинала все больше забавлять. На губах появилась

улыбка – такая бывает у людей, когда они снимаются на память с теми, кого в

любой момент могут снять пулей. Время будто расслоилось. Я видел, как на

дальний конец стоянки въезжает автомобиль, точь-в-точь похожий на машину

Жослин.

А так как мне вовсе не улыбалось все же получить перфорацию по всему

телу, то в голову закралась мысль – хорошо бы это была Жослин. Если бы это

была Жослин, тихонько выходящая из машины. Жослин, тихонько выходящая из

машины и на цыпочках подходящая к Корсиканцу. Жослин, тихонько выходящая из

машины и на цыпочках подходящая к Корсиканцу, сжимая в руке наспех сделанную

«укладочку» – из тех, которые учил ее делать Юпп

(«Наличные в чулке – всегда к вашим услугам», – объяснял он,

показывая убойный эффект, который может произвести стопка монет, обернутая

чулком), Жослин, тихонько выходящая из машины и на цыпочках подходящая к

Корсиканцу, сжимая в руке наспех сделанную «укладочку» из тех,

которые ее учил делать Юпп, и увесистым ударом в висок укладывающая