Анна Васильевская: Домашний кинотеатр или исповедь правильной девушки

Я жила наивными представлениями маленькой девочки, которая думала: достаточно очень хотеть перемен, чтобы они наступили. На деле же моя мама жила во мне: я думала её категориями, принимала её модели поведения, повторяла её слова и – увы! – её ошибки.

Первое время после свадьбы я вела себя как настоящая стерва. Не хотела этого, но все получалось именно так. Да, я была прилежной хозяйкой, с огромной самоотдачей драила всю квартиру, включая ванную, раковины, унитазы, окна и все шкафчики на кухне. Я регулярно стирала и гладила, сама закупала продукты, каждый день готовила на ужин какое-то новое блюдо, училась печь и устраивала приёмы для друзей моего мужа, которых принципиально называла нашими, считая, что таким образом укрепляю наше единство. И считала, что делаю все совершенно не так, как моя мама, которая не особо любила готовить, очень часто вместо тёплого ужина кормила нас бутербродами или салатом, редко делала уборку, гора постиранного белья росла до тех пор, пока все не падало с гладильной доски на пол, а гости были в нашем доме исключительной редкостью, так как для этого надо было привести дом в порядок и приготовить хороший ужин.

При этом (хоть и обещала мужу, что когда мы уедем от моих родителей, все будет по-другому) я оставалась все такой же зависимой от мамы. Она требовала от меня ежедневного общения, а у меня не было сил ей отказать. Каждый день (правда, каждый божий день!) я разговаривала с ней по скайпу как минимум по полтора часа. Иногда мы могли пообщаться с утра, а вечером мама ещё что-то вспоминала, писала мне, я перезванивала – и мы болтали ещё час, а то и два. Теперь меня поражает, о чем можно разговаривать по два-три часа каждый день. Основные новости исчерпываются через пять-десять минут, все остальное является обсуждением одного и того же, перемыванием косточек всем знакомым и друзьям, подробным анализом только что рассказанных мелочей нашей жизни. Я внушала себе, что мама о нас беспокоится, пытается помочь советом, не понимая, что на самом деле это был тотальный контроль.

Каждый день, заканчивая разговор, мы договаривались, во сколько созвонимся назавтра. Если я предлагала другое время, чем мама, мне надо было это как-то обосновать. Сказать, например, что Андрей позже уйдёт на работу («Да? А почему? У него там все нормально?»), мне нужно пойти в прачечную («А что так часто? Я стираю раз в три дня»), съездить за покупками («А это не подождёт? Почему ты не можешь это сделать, когда мы закончим разговаривать?») или же я обещала подруге, что мы вместе сходим на выставку («Ну, понятно, она для тебя важнее, чем я...»). Если же я опаздывала хоть на десять минут, меня ждал допрос, обида, претензии и раздражение.

Я не понимала, что происходит. Думала, что мама просто по мне скучает, что это нормально, ей нужно время осознать, что я вышла замуж и начала свою жизнь. Была уверена, что потом когда-то как-то это все само собой рассосётся. Тем более что пока времени хватало, забот у меня особо никаких не было. Эти бесконечные разговоры не казались мне странными, они даже убеждали меня в том, что я совсем другая, не такая, как она – я ведь рассказывала маме, что готовила, что пекла, как часто делаю уборку, а ей в этом плане похвастаться было нечем. И тешила своё самолюбие тем, что я отличная жена и примерная домохозяйка, что полностью противоречит стилю жизни моей матери. Но при этом не замечала: абсолютно так же, как и она, считаю, что муж обязан мне по гроб жизни за мой непосильный труд, я самая лучшая в мире, проявляю чудеса самообладания, чтобы поддерживать такую чистоту в доме и вкусно готовить, и, в свою очередь, не должна ему ничего за то, что он работает – это ведь обычная мужская обязанность.

Поэтому когда Андрей возвращался с работы, он заставал меня в неизменной позе обиженной принцессы, которой нужно стопроцентное внимание, гимны в честь её хозяйственности и полное подчинение её капризам. Я сердилась на мужа за каждое опоздание домой, не замечая, как ради того чтобы поговорить со мной лишнее время утром, он опаздывал уже на работу. Бесилась каждый раз, когда ему надо было что-то сделать за своим компьютером вместо того, чтобы побыть со мной. Привлекала все его внимание каждый раз, когда у меня болела голова, требовала от него выполнения всех своих планов и пожеланий в выходные, пока в один из вечеров Андрей не сказал:

– Дорогая, я так больше не могу. Я чувствую себя дома как на минном поле, у меня пропадает желание сюда приходить. Если даже ты оказываешь мне какую-то поддержку, то обязательно потом требуешь чего-нибудь взамен. Тебе отданы все мои силы и все моё внимание. Я так больше не могу.