Вадим Голубев - Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

— Слежу, Паша, за твоими успехами. Молодец! Хороший из тебя кадр вырастет! — пожал он Жихареву руку. — Такие люди нам очень нужны в Царицыне. Там сейчас решается судьба республики. С руководством я договорился. Тебя отправят вместе со мной в командировку. Будешь охранять, а больше выполнять деликатные поручения одного члена ЦК. Не беспокойся — эти поручения тебе знакомы по твоей теперешней работе!

— Тебе сейчас лучше уехать из Москвы! — вступил в разговор начальник политотдела. — По нашим данным, за тобой начали охотиться классовые враги. Работы сейчас немного. Передашь дела Тихону Гавриловичу и Васе Фомину.

— Справлюсь ли, Климентий Ефремович? Я шашкой не владею, да и на дальнее расстояние стрелять не обучен.

— Зови меня просто — товарищ Клим! А что военному делу не обучен — не беспокойся! Бывать на передовой тебе не придется. Если захочешь чему-то научиться — есть у меня один бывший лейб-гусар, чемпион по фехтованию. Он за десять дней из тебя лихого рубаку сделает, — успокоил Пашку Ворошилов.

Недолго собирался Жихарев. Маузер — в вещевой мешок, наган — на пояс, браунинг — в карман галифе.

Короткой была отвальная с Васей Фоминым, Тихоном Гавриловичем и Танькой Воробьевой.

— Эх, Паша! — обнял Жихарева за плечи пьяненький Вася Фомин. — Был я стукачом, а стал палачом…

— Не боись, Вася! Быть тебе, если не нашим красным генералом, то полковником — наверняка! А ты, Танька, не балуй! Я к тебе с серьезными намерениями, — Пашка приметил, что Тихон Гаврилович и у Воробьевой попросил «по-стариковски».

По заинтересованному танькиному взгляду Жихарев понял, что вполне может спутаться с напарником.

Через десять дней пути на бронепоезде Пашка прибыл в Царицын. Там Ворошилов представил его невысокому рябому грузину.

— Вот, товарищ Сталин, привез паренька, который вам нужен. Аттестация великолепная, послужной список отменный, — изложил Ворошилов основные пашкины дела.

— Пасмотрым, пасмотрым. Сейчас пусть отдохнет, потом изучит город, особенно — улицы, прилегающие к штабу, — распорядился Сталин.

— Как дела, Коба? Что нового? — осведомился Климентий Ефремович.

— Положение на фронте стабилизировалось, однако, этот м… — Снесарев постоянно отменяет мои указания. Генерал в прошлом, стрелять его надо…

— Для этого я паренька и привез, — кивнул Ворошилов на Пашку.

— Ты, Клим, молодец! Оттого всегда мы понимали друг друга, — медленно сказал Сталин, раскуривая трубку.

Пашка из разговора понял, что с этим человеком шутки плохи, и только беспрекословное подчинение его воли поможет удержаться на плаву находящимся рядом с ним.

Жихареву отвели небольшую комнатку рядом с комнатой, занимаемой Сталиным в неказистом домишке на тихой зеленой улочке. Пашка быстро привык к акценту Сталина, научился понимать его с полуслова, постиг смысл употребляемых им жестов. Жихарев понял, что этот человек безмерно любит лесть, возвеличивание его ума, работоспособности и прочих достоинств. Правда, раз и он дал маху.

— Что-то все начальники, товарищ Сталин, особняки позанимали дворянские, да купеческие. Живут, как при старом режиме! А вы, в силу вашей скромности, живете в этой конуре! — попытался подольститься Пашка.

— Дураки! Думаешь, эти особняки только у тебя на примете? Случись в городе мятеж, их в этих дворцах как баранов перережут! — усмехнулся Сталин.

Жихарев еще раз удивился смекалке этого человека. Подходы к дому простреливались из пулеметов с чердаков двух соседних домов. В доме, где жил Сталин, на чердаке тоже стоял пулемет, у которого постоянно дежурила пара чекистов. Подвал дома имел подземный ход в тенистый сад. Калитка из него вела в поросшую ивняком балку. Выскочишь туда — никто не найдет.

Жихарев понял, что у Сталина крайне напряженно складывались отношения с командующим группой войск, оборонявших Царицын, — бывшим царским генералом Снесаревым. Однажды он стал свидетелем их спора на заседании военного совета.

— Вы опять отменили мое указание, Снесарев? — спросил Сталин, недобро глядя на командующего.

— Ваше указание безграмотно в военном отношении, — парировал тот.

— Это — политическое указание, а комиссар здесь — я!

— Это указание безграмотно и в политическом отношении, товарищ Джугашвили!

— Я вам не товарищ! Я для вас — гражданин! А ваших товарищей — белых генералов — мы скоро перетопим в Волге!

— Долго будете топить, сидя в кабинете, и ни разу не побывав на передовой, гражданин Джугашвили! — сделав издевательскую интонацию на слове «гражданин», ответил Снесарев.