Марк Казарновский - Еврейское счастье Арона-сапожника. Сапоги для Парада Победы

К этому времени мы вырабатывали массу сапог, чтобы выехать в разные места на ярмарки. А после праздника «суккот» [22] Праздник кущей — праздник сбора урожая, один из основных праздников еврейского народа, начинается на 15-й день нового года по еврейскому календарю (осенью) и продолжается семь дней , когда урожай уже собран и дожди не прекращались, к нам, буквально, выстраивалась очередь крестьян с дырявыми сапогами. Сапоги хлопали и хлюпали, грязь летела из сапог, как из хорошей лужи, а мужики просили — самая осенняя страда: сейчас все убрать нужно и со скотиной работы невпроворот!

Папа это понимал. Стал понимать и я и даже мечтатель Бенчик. Мы работали и по ночам, но не очень часто. А на праздник Песах всем гильдас [23] Гильдас — кожаные подошвы; существовал обычай на праздник Песах ставить на обувь новые гильдас. новые полагается ставить, успевай только поворачиваться.

Не думайте, что все, что я описываю, так уж хорошо и благолепно. Вовсе нет. Например, нельзя еврею торговать в своей лавке в воскресенье. Пять дней ареста в холодной, либо штраф 5 рублей за каждый день. И что вы думаете за этот царский прижим? Верно, какой еврей будет платить по 5 рублей в день, это 25 рублей? Только круглый идиот. А нормальный еврей — отсидит в «холодной» пять дней и, как говорят: «зай гезунд и шрайбс открыткес» [24] Будь здоров, пиши открытки .

Так вот, не ошибись и не работай, не дай Бог, в воскресенье. Когда звонят колокола и гои — русские, равно как и другие — гуцулы, венгры и украинцы пьют себе вино и поют песни. А еврей сиди, не торгуй, хоть и народ у нашей мастерской толкётся: «Реб Герш, продай сапоги, а, реб Герш. Никто ведь не видит».

Еще одна проблема у нас не зависела от царских установлений. А была чисто личная, нашей семьи. Какая, что бы вы себе думали? Да не угадаете. Вот скажите на милость, что такого может быть у сапожника. Да который и не пьет, кроме субботнего бокала. В отличие от расхожей поговорки: «Пьет, как сапожник».

А вот и было. И как раз в нашей семье. Мама моя Циля ревновала, вы только послушайте, ревновала моего папу и своего мужа Гершеля по фамилии Пекарский, тихого, спокойного, рассудительного Гершеля, к кому бы вы думали? Правильно, к заказчицам. Часто, весьма часто к папе приезжали клиентки. И из разных мест. Из Барановичей, из Пинска, Белостока, Гродно, Новогрудок. Да что там, из Варшавы приезжала какая-то загадочная Альбина. Шёпотом докладывали — вроде баронесса.

А все из-за мастерства отца. Уже чувствую, утомил вас сапожным делом. Но как же иначе. Я только этого в жизни и знаю. Так что терпите и дальше. Совсем, как в рассказе одной дамы:

— Мы с Яшей решили выпить, вспомнить за нашу любовь, повспоминать случаи.

— Ну и шо?

— Шо, шо. Полицмейстер разнимал!

У нас до этого не доходило, но я уже понимал, в чем дело.

А ежели честно, то ни в чем. Просто папа с клиентами общался вежливо. А с дамами — и с определенным отношением. Тем более, что дамы доверяли мужчине, моему папе Гершелю, сапожнику, самое, можно сказать, святое — свою ножку. И вынуждены даже приподнимать немного юбку. Чтобы мог сапожник Гершель измерить стопу и подъем. Иногда, для сапожек, и икроножную мышцу. И делал все эти измерения папа осторожно, я бы сказал, даже нежно. Я молотком по подошве сапога стучал, а нет-нет, да поглядывал. Учился. Воображал, как я буду девочке Ханеле шить туфельки. И с каблуками. И как буду измерять ее подъем. И держать ее ножку. А она будет пылать вся.

А со стороны папы слышалось:

— Мадам Софа, вам удобно? Мадам Ривка, подъем я немного опущу, будет лучше. Мадам Бася, примерьте, для вас все готово.

В общем, как бы теперь сказали, был мой папа дамский угодник. Но и удержаться нельзя.

А проблемы возникали, когда приходила мама. Всегда почему-то во время приезда клиенток.

— Гершеле, я тебе сир [25] Сир — горшок с едой (идиш). принесла. Небось, проголодался, — говорила мама сладким, каким-то не очень натуральным голосом.

— Нет, спасибо, золотко, у меня, видишь, клиент.

А вечером начиналось. Но без унизительных скандалов, которые я наблюдал во множестве за долгую жизнь.

Мама тихо папу подкалывала. Папа буркал что-то. Но видно было, ему приятна эта ревность. И мама ему — в радость. Спать они уходили после вечерней молитвы, но сразу.

Объясню, почему пользовался папа таким вниманием у особей женского полу. Ну, во-первых, он хоть и согнутый был, но красивый. А во-вторых, только он шил фасонные туфли.