Эрик Бутаков - Одиннадцать

– Пока не очень, – сознался Володя.

– А ты, Маша?

– Стараюсь! – созналась Маша.

– Молодцы, что стараетесь! Хотя… вам что делать-то? Поехали дальше! Вот, сейчас темно и мы, почти, не видим той «нашей» скалы…

– А почему она «ваша»? – вставила Маша.

– Не перебивай! – остановил её Вова. – Потом скажу. Продолжай, профессор.

– … Мы не видим скалы, потому что темно. Наше пространство сузилось по сравнению с дневным пространством. Туман вдруг упадет – пространство будет ещё меньше. Я закрою глаза, и моё пространство превратиться только в то, что я ощущаю руками и слышу, допустим. У слепых – своё пространство, у зрячих – своё, у глухих – другое, своё. А все они находятся в одной комнате. И это ещё не всё. Как я только что привел пример – разные географические точки отсчета этого пространства – и всё! пространство изменилось! Даже если набор чувств у нас одинаковый и работает нормально. Так что, нет никакого пространства – есть наше восприятие реальности. А мы называем его пространством.

– Что-то ты загнул, брат! – Вова на всякий случай посмотрел на звезды. – Вот когда за тобой медведь гнался, ты наверняка думал, как бы побыстрее свалить в дальнее «пространство», чтобы не остаться с Мишей в одном!

– Да! Вот именно! Мне и хотелось свалить в другое восприятие мира, от Миши, чтобы наши географические точки не пересеклись! Правильно говоришь! Ты же сам только что подтвердил мои слова.

– Не, мудрено, как-то! Ты давай чего-нибудь попроще.

– Во-во! Вам только попроще и давай! «Белые розы, белые розы»…, – запел Ефим. – Или: «Ветер с моря дул, ветер с моря дул»… Куда проще? Зато все знают, и сразу образ певца всплывает. Так?

– Да, – согласилась Маша.

– Конечно! – Ефим произнес это слово, четко выговаривая букву «ч». – Просто – потому что липко! Прилипло – и вся страна поет. Потому что, каждый способен воспроизвести эти звуки. А вот попробуй «Цепелинов» или «Дипапл» воспроизвести. Я уж молчу про Вагнера или Баха. Не каждый, далеко не каждый воспроизведет, поэтому остальным, кто не может, кажется: «Фу, дерьмо, классика!» А есть люди, которые, кстати, умеют читать ноты. Они смотрят в нотную тетрадь и слышат звуки. На концертах классической музыки такие люди покупают в фойе партитуры, чтобы следить за исполнением, читая ноты. Как мы покупаем программки в театре, так они покупают ноты. И не только слышат, но и, так сказать, видят музыку.

– Правда? – удивилась Маша.

– А чего ты удивляешься. Я дам тебе букварь – ты же сразу поймешь и увидишь, как мама мыла раму. А если я дам тебе китайскую грамматику, что ты увидишь? Закорючки, которые называются иероглифами. Но для тебя это непонятные знаки. А практически, любой китаец тебе объяснит: там написано, что мама мыла раму, стоя на бамбуковой циновке, выжимая тряпочку в воде, пахнущей лотосом. Ни так?

Маша пожала плечами.

– Так-так, Маша – точно тебе говорю! – Ефим улыбнулся озадаченной Маше. – Вот почему «Белые розы» – это шлягер, а «Тридцать восьмая симфония» – это классика.

Ефим приподнялся, подошел к котлу и зачерпнул себе чая (они же всё это время сидели у костра после ужина, и чай, само собой, уже был). Глотнув, продолжил:

– Так и во всём остальном! «Граф Монте Кристо». Сюжет прост и понятен – известная книга на весь мир, «классика для школьного чтения». «Пестрая лента» – элементарно, Вадсон! Целый музей несуществующего никогда человека – музей герою книги, которого мы воспринимаем, как когда-то живущего в натуре. «Три мушкетера» – ну тут Боярский сильно помог. А вот интересная фигня – Гончаров «Обломов». Аббревиатура известная всем… а кто читал? О чем книга «Доктор Фаусту»? «Игра в бисер»? Или «Война и мир»?

– «Война и мир» про войну с Наполеоном, – Маша читала эту книгу… не до конца, правда.

– Правильно, Маня! А о чем она?

– Ну, про войну.

– Верно – про войну. И про Мир. В смысле – не отсутствие войны, а Мир, как все страны, планета земля, общество людей, и тэ пэ. Правильно?

Маша задумалась, пожала плечами:

– Не знаю…

– Знай. Это так. Это вообще всегда так – важно, о чем книга, в чём смыл, идея, а сюжет забывается. И уж тем более имена героев, если они в анекдоты не попали. Наташа Ростова запомнилась, потому что она на балу с поручиком Ржевским частенько в анекдотах встречается… и не только на балу. Правильно? Прочитал книгу, сюжет забыл, но помнишь идею – значит, не зря читал. Стихи – необязательно учить наизусть, как машина, не понимая сказанного, как в школе заставляли. Прочти, проникнись, прочувствуй, что в них заложено – вот это польза. А то: «Ночевала тучка на груди утёса великана»… Чё ты понял? Что Лермонтов раньше всех проснулся? Или эти умники ещё говорят: «Как сказал Сократ…» И чё? Если ты помнишь, что кто-то что-то сказал, то, скорее всего, ты не врубился в сказанное. Всё уже когда-то кем-то говорилось… и ни один раз. Если ты понял смысл, то это стало уже частью тебя, твоим миром, твоей философией жизни… и ты выдаешь это уже, как своё собственное. А ни как мысли Сократа… Уверен, Сократ в тот данный момент, если он вообще это говорил, имел в виду совсем другое, ни то, что ты хочешь сказать. Прочитанные книги оставляют в тебе свои идеи, свои мысли, которые автор и хотел тебе преподнести с помощью своих героев. И не надо сюжет запоминать – в книгу не врубишься. Зря время потеряешь, если в книге нет идеи. Понимаете, братья и сестры?