Василий Коростелев - Год 50-й - Расти из пепла

Мы прошлись еще вдоль берега, посмотрели, как рыбаки вытаскивали невод, да рыбки в Волге хватало, и та соль, привезенная мной на обмен, пришлась в Родниках весьма кстати. Я договорился, что полотно, данное нам на обмен, мы заберем на обратном пути. На следующий день перед отъездом я навестил нашего раненного.

– Ну что, Костя, лечи свою героическую жо… рану, оставлю с тобой фельдшера, а то он человек пожилой, может пути не выдержать, а тут за тобой присмотрит, – я махнул им на прощание рукой и обоз тронулся в степь… Вечер, мы сидим у потрескивающего костра, за спиной у нас последний оплот леса, впереди простирается степь, на небе звезд почти не видно, с вечера мгла заслонила звезды и полную луну. Разговор зашел об обычаях кочевников, Серега проводник вещал:

– Жрут они в основном мясо и коренья съедобные, рыбу только с большой голодухи потребляют. Хлеб, картошка за большое лакомство у них почитается, а правят у них мурзы, как только двадцать, тридцать мужиков в клане набирается, так сразу себе старшего выбирают. Но часто в степи заварухи меж собой устраивают, и власть сегодня у одного, на следующий раз приехал, глядишь, уже башка бывшего мурзы в стойбище, на колу одета, у входа в юрту другого начальника висит. Не всегда конечно, есть у них старики – мурзы, которые всеобщим уважением пользуются, так тех не трогают, самый главный в самом большом стойбище – мурза Ильяс. Вот если с ним о торговле договорится, никто в степи тебя не тронет. С бабами у них такая же проблема, как и у нас, или калым плати большой, или так отнимай – воюй. Вот из-за них-то почти все драчки местные и происходят. Ребята они смелые, почти ничего не боятся, ни крови, ни капризов степной погоды. Только «олгой-хорхой» их в ужас приводит…

– А это что за зверь? – Да не зверь, червяк такой большой, я сам его не видел, но по рассказам, эта тварюка закапывается в землю и ждет свою жертву, как только что-то крупнее зайца пробегает мимо, так шмаляет в него ядом, в виде тумана или пара, только жертва глотнет воздуха и кирдык. Нет спасенья. Если стадо овец идет кучно, так сразу двадцать, тридцать животин положить сможет, раз говорят так орда шла человек в двадцать, нашли от них только железяки, которые Олгой переварить не смог.

– Во, блин, страхи какие, так и всех людей перевести могут…

– Нет, червяки эти редкие, ползают плохо, так главное не нарваться на тварюку, или воздух успеть задержать пока отбежишь шагов на пятьдесят, да лицо и руки немедленно водой промыть, тогда может и выживешь…

Вот наслушался страхов, и всю ночь меня во сне преследовали какие-то пауки и розовые дождевые черви с коровьими головами и под утро один из них меня почти схватил, уже дышал мне в лицо… Я открыл глаза, у-у, черт! Ворон, скотина стреноженная! Добрался до моего лица, дышит, сволочь, прямо в харю, тварь безмозглая… Ну ладно, ладно не обижайся, это я так, спросонья.

Поднялся, смотрю, светает.

– Подъем орлы, а ты чего нас не разбудил пораньше, счас по самому солнцепеку поедем, – это я Щербатого распекаю, дежурившего во вторую половину ночи, зазевался он что ли, или сам под утро вздремнул? К полудню мы поняли, что двигаться дальше по такой жаре не стоит, и остановились на дневку. В общем, я решил двигаться вдоль реки, в первую половину ночи, затем краткий отдых. Переседлываем лошадей, двое остаются с телегами, а остальные на разведку, верхами по холодку до полудня рыскать будут, так мне кажется, мы быстрее кочевников найдем.

Жара стояла просто мочи нет, а воды для питья в общем-то и не было, не брать же из Волги? Коней напоить, туда-сюда, можно все же. А самим пить? Впрочем, проводник говорит, возчики пили, не болели, правда, через уголек цедили и потом еще кипятили часик. Хотя Серега и обещал к вечеру найти ручей с чистой водой.

Наш обоз по заведенному порядку двигался ночью. Опасно конечно, лошадь может в сурчиную нору копытом угодить. Но по очереди мы вели переднюю телегу, держа лошадь за повод. Да и первые две ночи выдались ясные, светила полная луна, так что не страшно. Растительность вначале пути росшая в изобилии, стала более бедной, уже не приходилось прокладывать путь, продираясь сквозь густую жесткую траву и редкий кустарник. Травы стало меньше, все более часто встречались проплешины в каменистой почве, все больше колючек налипало на одежду, если так дальше дело пойдет, то кормить лошадей будет нечем. На четвертый день пути я и Трофим-охотник с хутора, остались с телегами, а наши разведчики уехали на поиски скотоводов. Небо с утра было закрыто серой мглой, духота, и какая-то тяжесть висели в воздухе. Приближался полдень, разведчиков не было, зато подул устойчивый юго-восточный ветер, который крепчая на глазах, нес частицы пыли и волны жара. Через некоторое время уже стало нечем дышать, и мы, спустившись ближе к реке, залегли под откосом, прикрывшись полами захваченной одежды… Я из-под полы, через щель смотрел на беснующийся смерч, который тонкой воронкой закручивал воду реки, унося в воздух топляк (притопленные бревна), водоросли, и речных животных, черными точками мелькающих в самой средине смерча. Тело воронки постепенно приближалось к противоположному берегу и, наконец, выбралось, как гигантская змея на сушу, разбрасывая в разные стороны различные предметы и прибрежную грязь… Затем смерч внезапно пропал, а нас еще в течении долгого времени терзал поднявшийся ураганный ветер, наконец, к вечеру ветер стал стихать, и мы перебрались ближе к нашим телегам.