Александр Ермак - Чагудай

И в общежитии, и в институте я тоже не лез ни к кому в приятели. Если же предлагали помощь – отказывался:

– Сам справлюсь.

Не верил я как-то этим вежливым шольцам – «спасибо-пожалуйста». Вон как на меня смотрят, шепчутся:

– Дикий какой-то.

Они ходили в театры. В музеи. На концерты. Что-то хвалили. Что-то ругали. И я был не против посмотреть или послушать. Но не мог выбрать, куда пойти. Не разбирался ведь в музыке-картинах. В бетоне уже – да, в арматуре-опалубке. Но в искусстве – нет.

А вообще у меня других забот хватало. Учеба и работа. Работа и учеба. Не очень по концертам расходишься.

И все-таки меня, конечно, тянуло к сокурсникам и сокурсницам. Нельзя же все время общаться с книжками и кирпичами. Вечеринки в общежитии проходили часто.

Меня приглашали редко. «Дикий какой-то». И еще реже я был свободен для гуляний из-за учебы или работы. И все же раз сошлось. Меня позвали на празднование Нового года. В соседнюю по общежитию комнату. Время у меня было свободное, а мои соседи по комнате сбежали домой. Не одному же Новый год встречать.

Вместе с другими ребятами я ходил по магазинам. Закупали продукты, выпивку. Потом стаскивали мебель из других комнат. И из моей все стулья и столы вынесли. Не из-за них ли меня пригласили? Неважно.

Народу было много. Не только наших общежитских, но и из тех, что снимали в Шольском квартиры или жили в своих собственных вместе с родителями. Знакомые лица и имена путались с незнакомыми:

– Миша… Гурам… Света… Людмила, можно Мила… Саша… Тоже Саша… Володя… Григорий… Натали… Катя… Офелия…

Даже Офелия… Офигеть.

Расселись. Кто на стульях, кто на чьих-то коленях. Сначала шампанское:

– С Новым Годом!

Потом кто-что. Я налил себе полный стакан водки и залпом выпил. Повел глазом – сейчас оценят. Знаю – не каждый так может. Однако восторга в глазах не увидел. На меня уже знакомо смотрели с опаской, с тревогой. А одна белобрысая, кудрявенькая как барашек, шепотом спросила:

– Тебе плохо не будет?

– Не будет.

Однако повторять упражнение со стаканом я не стал. Налег на закуску. Исподволь приглядывался. Большинство пило вино. Те же, кто наливал себе водку, пили ее как-то странно – маленькими глотками. Редкими.

Хорошенько закусив, я выпил немного вина. И в Чагудае по-моему такое же пробовал: ничего особенного – вкусная водичка. Не забирает, как водка. И не пенится, как шампанское. А они вроде бы удовольствие получают. Но их дело.

Хотел было налить себе еще водки. Не стакан. Рюмку. Потянулся к бутылке. Но на меня смотрела все та же белобрысая, кудрявенькая как барашек:

– Тебе плохо не будет?

– Не будет.

Налил. И выпил. Вроде, не смотрит.

Потом играли в «Испорченный телефон», в «Розового крокодила». А слабо им сыграть в «Пахана и шестерок»?

Потом танцевали. Все вместе. И в парах.

Я тоже был не прочь подержать какую-нибудь талию. Но мне казалось, что все девушки по-прежнему смотрят на меня с опаской, боятся. «Дикий какой-то… Дикий какой-то…»

Я выпил еще рюмку. Снова подумал: «Точно из-за стульев пригласили».

Но одна сама подошла ко мне. Кто же еще – конечно, белобрысая, кудрявенькая как барашек:

– Ты что тут сидишь один? Тебе плохо?

– Мне хорошо.

– А почему не танцуешь?

– С тобой?

– Ну и со мной.

Я повел ее в танце. Белобрысая, кудрявенькая как барашек удивилась:

– А я думала, что ты танцевать не умеешь?

– Потому и пригласила?

– Может быть.

Дальше мы танцевали молча. Среди других лиц, ног, локтей. Народу было много. Места – мало. Все время кто-то толкал то в бок, то в плечо. Или наступал на ноги. Нечаянно вроде. Я терпел. Как мог, прикрывал собой белобрысую, кудрявенькую как барашек. Но в конце танца резко повернувшийся парень сильно толкнул ее в спину. Так, что она просто впечаталась в меня. Тоненькая. Хрупкая.

Я схватил парня за плечо:

– Ты че творишь?

Тот испуганно затряс головой:

– Извините… Извините…

Тонкая и хрупкая потянула за руку:

– Отпусти его.

Я отпустил.

Потом сидел один. Но больше не пил. Поглядывал только в сторону тоненькой и хрупкой. А она болтала с подружками, с ребятами. Танцевала. И мне казалось, иногда тоже посматривала в мою сторону. Боится, что мне станет плохо? Да не пью я больше! Не пью!

Я встал и пригласил ее. Она смелая. Она не откажет.

Мы снова молча танцевали. И ее снова толкнули. И я снова схватил парня за плечо:

– Ты че творишь?

Он развернулся:

– Извините.

– Да это снова ты!