Владислав Дорофеев - Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене

„Кто нибудь еще был в коридоре?“

„Я один. Ты чего-то боишься? Успокойся! Хвоста нет“.

„Дурак. Дурак хвостатый. Я слышала шаги лошади“.

Андрей покрылся розовой плесенью смущения. В минуты, предшествующие сумасшедшей страсти, звук его шагов напоминал лошадиные. Об этом ему однажды сказала уличная проститутка в Тбилиси, в которую он был влюблен, и хотел её сильнее ночного дождя – самого сильного и любимого ощущения в жизни.

Когда-то, еще до встречи с молодой и белой кожи грузинской девой, вычурности не было в его взоре и снах, он брел напряженно к воротам своей судьбы – и не было никого, кто бы позаботился о его прошлом или будущем, всем было все равно, даже его родной брат, который умер еще до рождения светил – не советовал ему отвлекаться от дарованной судьбы.

„Тогда в посольстве у тебя были особенно сексуальны бедра, спина, задница, а сегодня – губы“. – Это были первые слова, произнесенные пархатым, после первой любовной бездны, в которую она бросила свое тело в этом номере, в этой гостинице, в коридоре которой путешествовали лошади – из детства к смерти.

По первости она всего лишь хотела узнать, что же делают и живы ли, и где они – остальные убийцы Василия, которому они отрезали голову на полустанке близ Нижнего Новгорода.

Чудовищно, конечно, но Ксения, действительно, увлеклась Андреем. Это была мгновенная страсть, как мгновенная смерть. Или это была самая совершенная месть. Да! Это была месть! Родить от Андрея ребенка, в котором кровь убитого им Василия. Родить ребенка, которого она не родила от Василия, не родила от Александра. Вся накопившаяся детородная страсть женщины может преодолеть проклятие времени. И получится ребенок. И сказать ему об этом после родов. Или наоборот. Уже неважно. Ведь он – ее поводырь на новом пути в вечность. Страсть мщения – это упоение абсолютной свободы. Холод вечности уже пропитал их души и сердца. Им уже никуда не деться друг от друга. Они уже не могут друг без друга. Крепче ветра были эти объятия. Им предстояла трогательная история предсмертного разврата. И горькая страсть.

Ксения поняла, что ребенок будет похож на Василия. Она поняла, что Василий запечатлелся в душе своего убийцы Андрея. Ксения рожает ребенка от Андрея. А на самом деле от Василия. Ребенка Ксения называет Василием.

„Кто такой Василий? Ребенок боли. Ребенок сна. Ребенок бессилия и силы. Ребенок воли. Ребенок памяти. Ребенок страха. Дитя любви, мести и надежды. Сердце болит. Тихая печаль. Нет сил. Больно мне. Больно. Радуйся мне. Нет! Все равно – тебя я ненавижу. Да. Ты мне не заменишь его. Ты – кровь. Он – боль. Ты – страх. Он – надежда. Не нужно. Я не нуждаюсь в жалости. Я – ничтожная тварь. Места нет мне на земле. Довольно. Слова ничто не значат уже в моей жизни. Слова я пережила. Остались мысли, чувства и вера. Господи! Прости нас, Господи!“ – Думала Ксения, закрыв ладонями уши.

У Ксении было абсолютное ощущение, что она сейчас куколка, из которой что-то вылезает на свет божий. Выйдет и распрямит крылья, и вздохнет полной грудью. И ей потребуется воздух всего мира, чтобы надышаться.

„Очень не скоро понимаешь смысл жизни. Очень не скоро“. – Ксения прошептала эти слова, погладила струи ветра, охватившие ее со всех сторон, и подошла к краю крыши.

„Украсть свет и ветер нельзя – неисчерпаемы. Можно лишь взять и повернуть вспять движение сердца, тогда, кажется, можно мертвого поднять. Трепет тела, лепет рано умершего, или даже не родившегося человека. Страх улетучивается, остается лишь воспоминание о сне. И жизнь превращается в воспоминание. Правды нет, есть лишь олицетворение правды. Нет счастья. Нет жизни. Лишь страдание и память. Бред горячечный рассудка и припухшая от жадности и жажды к жизни совесть. Необъективное начало. Три года страсти. Или это уже не страсть? Боже! Рыдания меня наполнили. Я умираю. Нет никаких сил. Я в Париже превратилась в тебя, все твои устремления, боль, надежды и стремления переселились в меня, я и сделаю твою жизнь, я – это и есть ты, ты – это теперь я. Здравствуй, любимый мой. Господи! Меня здесь больше ничего не держит. Я теперь совсем пуста. Но я хочу еще сильнее жить, теперь и за тебя. Я сделаю, милый, всё, что ты хотел и не успел. Я – это теперь ты“. – Последние слова Ксении, которые услышала Земля.

Она расставалась с жизнью недолго. Просто откинулась назад и полетела. Этот мысленный полет был неяркой вспышкой над бездной страха и устремлением к неизведанному, неизъяснимому и зовущему.