Владислав Дорофеев - Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене

Он её не узнал. Никто бы её не узнал. Восточный разлет бровей и громадные изумрудные серьги в форме бабочек. Представляете! Изумрудные бабочки в ушах!

Но она – да. И не удивилась этой встрече с пархатым, с Убийцей-1 мужа ее Василия. Она ждала и жаждала этой встречи. Она жаждала мести. И она всегда знала, какой будет эта месть. Каждого из преследуемых она наделит тенью мужа. И все подопытные сойдут с ума, не выдержав соревнования с необъяснимым, неведомым, чуждым по замыслу и рисунку мести, наказанием. Что делать дальше она не знала. Но именно после убийства мужа она поняла назначение этого необъяснимого свойства, полученного ею однажды на концерте Чайковского.

И все же у Ксении было ощущение, что она потеряла опору. Она была убеждена в необходимости мести, но она совсем не хотела, она не могла предположить, что страсть к жертве, к самому ненавистному и мерзкому существу охватит сердце. Господи! Что происходит!

„Что вы сказали? Удушающий запах смерти?“

„Вы ослышались. Удушающий запах страсти“.

„Нет, я не ослышалась. Прощайте. Вот и мой муж. Знакомьтесь. Александр. А – это. Простите! Я забыла ваше имя. Вспомнила, вы – убийца“. – Но последние слова она прошептала, их никто не услышал.

Ксения почти упала в объятия французского сожителя. Час пролетел незаметно. Пока они ехали назад, она почти в забытьи повторяла шепотом одну и ту же фразу: „Высшее достижение страсти – увлечение богом“.

Колеса шипели на поворотах, будто шкварки на сковороде.

А на парижском небе по кругу, словно сумасшедший шар, каталась Луна – ярко желтая, словно вещь в себе. И очень живая, кажется, вот-вот начнет брызгать желтым огнем. На аккуратных и прагматичных французов, изысканных сластолюбцев, мракобесов и снобов. И на снобствующую французскую столицу, на этот абсолютный слепок нации. Какова нация – такова столица. Еда, одежда, культура и столица – вот характеристики нации.

Все не то. Человек погибает. Или рождается. Как все было просто до сегодняшней встречи, и как сильно она хотела этой встречи, предчувствовала и предвосхищала. Была простая и благородная цель – отомстить за мужа.

Стоп. И хорошо, что так все произошло. Она не знала, что делать дальше. Теперь она знает. Андрею она навсегда отдаст в порыве страстной мести свою тень, мстительно, наложив на себя оковы его тени. Страх и страдание – что может быть слаще для Ксении. Ничего – разве смерть?

Совсем осень. Склизко, сумеречно, сыро, блекло и холодно. Память молчит. Угасли надежды. Мрачно на душе и сиро. Бог мой! Крикнет иной запоздалый прохожий. Как же тоскливо! Но его голос развеет налетевший ветер. И вновь тишина, шуршащая шинами, мечтами и болью.

Ксения затевает любовную интрижку с Андреем (советский дипломат-убийца), и узнает местонахождение двух других убийц. Принимает решение – убить их. Как? Они очень далеко. Ехать в Россию!

Сожитель, ее любимый вчера еще французский барон, был, конечно против, но она ему сказала: „Любимый, не греши. Дай мне насладиться памятью о порушенной стране, о мертвой семье, об исковерканной жизни моей. Беспричинно я бы тебя об этом не просила. Пойми меня. Дай мне шанс. Я хочу здесь, среди этого розового муара плакать и краситься, плакать и краситься. А вместе мы будем в твоем прокуренном кабинете, на кожаном фамильном вашем диване, со старым, почти заросшим от времени, следом от шпаги на спинке“.

Но и, конечно, французский Александр не устоял. Он разрешил. Он надеялся, что Ксения поедет насладиться победой своего народа. Хотя знал, что это не так. Но все же дал согласие на ее поездку в Россию. Что ему оставалось – он был влюблен. Уже больше двадцати лет они вместе, и нет детей, но он влюблен так же чисто и ясно, как и в самый первый вечер. В ту, о которой мечтал всю свою предыдущую жизнь, ту, о которой думал и ждал ее всегда. Наконец, встретил, сделал предложение. Александр давно свыкся с Ксенией еще в мыслях. Как же он мог ей отказать наяву. Он согласился. Или расставание! Он выбрал – Ксению.

Вечер. Мысли Ксении просты и очевидны. А желания ее естественны, и на ее манер справедливы. Она долго не могла уснуть. Александр уже тонко и нежно посапывал, уткнувшись в подушку и завернув, как всегда, одеяло между ног. Она встала, залезла в свои кожаные тапки, завернулась в светленький халатик, и потягиваясь, вышла вон. Ее любимым местом в этой двухэтажной квартирке был розовощекий будуар. Спасение – розовый муаровый будуар. Любимый шелковый пуфик. Пуфик – рок. И зеркало, в которое можно смотреться даже во сне. Уселась перед зеркалом, ткнув подбородок в ладони и заплакала.