Виталий Бернштейн - Возвращение

Алик прислонил лоб к прохладному оконному стеклу. За ним – знакомый с детства двор, тихая майская ночь. Жить бы да жить… Яшка вернулся через несколько минут, уже успокоившийся, улыбающийся.

– Просили поблагодарить тебя за информацию – кстати пришлась. Теперь попробуют вычислить тех двоих.

– Может, следует и на Петровку, в уголовный розыск сообщить?

– Надо будет, сообщат. У нас в банке, в службе безопасности, профессионалы работают.

– Небось, уже «на матрасы ушли»?

– Это ты опять своего «Крестного отца» изволишь цитировать? Там же мафиози были, бандиты без чести и совести… А у нас, говорю тебе, профессионалы высшей пробы. Ты знаешь, кто эту службу в банке возглавляет? Бывший генерал КГБ. Понял?

– Теперь, конечно, понял. Разве ж между итальянской мафией и КГБ могло быть схожее когда-нибудь?.. Пошли, Яшка, в комнату, там тетя Даша заждалась. Чаем будет поить. С вареньем из черной смородины.

Утром, за завтраком тетя Даша заговорила о Яшке:

– Верно сказано: старый друг лучше новых двух. Яша – он у тебя друг надежный. Только что же все неженатым ходит? Вы с ним одногодки – значит, уже сорок три, не мальчик… Бизнес один в головах у них, ни о чем больше думать не могут. Младшенькая моя тоже на этом свихнулась. С мужем она еще при тебе разошлась, детишек нет. Только и разговоров у нее – что на бирже этой покупать, что продавать…

Тетя Даша аккуратно дочистила блюдечко с вареньем, облизнула ложку.

– Ты мне, старухе, объясни, пожалуйста. Много сейчас богатых людей по Москве развелось. А откуда деньги у них – в толк не возьму. Раньше, при отцах-дедах, как было? Засеял поле, урожай уродился, собрал его, продал – вот и деньги в кармане. Или там построил мельницу, везут к тебе хлебушко помолоть – платят за это. А ведь нынешние богатеи и не сеют, и не строят… Дочка все втолковывала мне: мол, финансовые люди товары не производят, они деньги из своих бумажных операций добывают. Один чего-то там неверно подсчитал. А другой, более сноровистый, заметил, пересчитал, сделал операцию эту, и деньги от первого ко второму уплыли. Пусть так. Но прежде, у первого-то, такие большущие деньги откуда взялись, украл что ли?

– В самый корень смотришь, тетя Дашенька. Тебя не задурить. Конечно, разворовывают все, что только можно.

– Разбаловался народишко… Может, и вправду – лучше бы ничего не менять? Раньше порядка больше было.

– Порядок тот на крови держался. Хоть прав, хоть виноват – всем молчать было приказано. Так тоже жить нельзя.

– И то верно, милок. Когда партийные наши не могли власть поделить, друг друга к стенке ставили, туда им и дорога, паукам в банке. Но зачем они над простым народом так измывались? Я из деревни происхожу – такого в молодости насмотрелась… Однако к чему за примерами далеко ходить. Вот давай про собственную мамочку историю послушай, она ведь тоже крестьянского роду. Сказывала она тебе о семье своей, о родителях?

– Немного: что хлебопашествовали где-то на Харьковщине, что отец и мать ее давно умерли.

– Вот-вот, всю правду не говорила. Когда ты уже уехал, как-то сидели мы по-вдовьи вдвоем, вечер долгий – она разоткровенничалась. Мол, не хотела сына против советской власти настраивать, жить ему тут, среди волков этих, – уж лучше, чтоб не знал… Семья ихняя многодетной была, по тем временам дело обычное. Мамочка – младшенькая. Жили хорошо, дом большой, добротный, под железной крышей – один на всю деревню. Потому что родители трудились всю жизнь, спины не разгибали. А отец к тому же не пил – ни капельки. Всякой рвани и пьяни, которые работать на своей земле не любили, и тогда по деревням хватало. Людишкам этим очень глаза кололо, что вот живет рядом сосед, таким же наделом владеет, а в доме достаток. И крыша железная. Когда начались колхозы, пришло в деревню указание – составить список кулаков. Послали список в город, а в нем под номером один – имя деда твоего. Уже ходила молва, что имущество кулаков будут забирать в колхоз, а их самих – в Сибирь.

Тетя Даша повернулась к божнице, перекрестилась.

– В ночь перед выселением помолилась твоя бабка пресвятой деве Марии, положила ее иконку своей младшенькой в кармашек и отвела на дальний конец деревни к родственникам. Мол, приютите, не дайте дитю пропасть вместе с нами. А приказ строгий был – все семьи кулацкие от мала до велика в теплушки грузить, чтоб и духу их не осталось. Когда пришла утром комиссия эта по раскулачиванию, в ней и свои, деревенские, тоже были. Знали они уже, что младшенькая дочка кулака у родственников затаилась. Но даже у них язык не повернулся, чтобы приехавшему начальству доложить, грех на душу взять. Так и спаслась твоя мамочка.