Игорь Свинаренко - Записки одессита

Я не слушаю ее:

– Наташа, пошли ко мне… И она пошла! И снова начали мы с ней ебаться. А у меня в Одессе ребенок растет, и я на полном серьезе, без шуток, думаю: мне надо из этого омута выбираться как-то. Так я с ней поебался с неделю, и ничего больше мне не надо. Я просто как брат Карамазов, – вот с этой бабой я пойду, и все, и больше ничего мне не надо. Ну, ребенок у меня, но за развод ведь не расстреляют, алименты буду платить. Я с ужасом признался себе: ни пизды той не хочу, ни того ребенка не хочу. Чё-то надо делать…

Я придумал слетать в Одессу и все решить. Пошел к начальнику стройки отпрашиваться: вот, у меня ребенок родился…

– Да ты видел, что на объекте происходит?! Тебя на повышение двигают, а ты в Одессу придумал в самый аврал!

Я полетел-таки, мне хотелось в Одессу, хоть на неделю, я думал, это меня спасет. А там… Жена, как обычно, не ебется, на этот раз после родов нельзя, месяц или полтора, не помню. Я прилетел, чтобы все ей сказать, но смелости не хватило. Она мне показала дочку: вот, ее надо назвать правильно. Я жену только и смог что спросить:

– Ты когда приезжать думаешь?

– Ну, через месяц, не знаю… К первому июня, может быть.

Лечу обратно.

Я начал бухать, как-то иду пьяный, чуть не попадаю под «КрАЗ». Непонятно, что со мной, но мне плохо. С Наташкой я завязал, по новой, она стала ходить на дискотеку как свободная женщина. Но ей, видно, сказали про меня, и вот я как-то ночью, весь больной, в лихорадке, проснулся, поднял глаза – и увидел, что она сидит в кресле у моей кровати и не спит. Я когда это увидел, у меня в душе все перевернулось, я понял (наконец-то!), что это не ебля, блядь!

Я с ней стал снова встречаться.

Она забеременела. Забеременела – и молчала, сучка! Я стал только замечать, что она чуть деформируется (что значит инженер-гидротехник, термины те еще. – И.С.).

Потом все раскрылось.

Мало мне было драмы с ребенком и с любовницей, а теперь еще и беременность! От всех этих переживаний я попал в областной город Благовещенск, в кардиологию. У меня нашли какие-то шумы… Она прилетала ко мне два раза в неделю, сорок минут лету, вытаскивала меня из больницы, мы ехали на квартиру и еблись, и после она улетала обратно. С виду – какой-то балаган. Но это всегда так с серьезными отношениями: как ни посмотришь на них – все нелогично, все глупо, все банально. Мне кажется, по этому всегда можно распознать большое чувство.

Квартира – меня туда пускали знакомые журналистки из областной газеты, «Амурская правда» она называлась, свои люди, они даже пару очерков про меня написали, я ж комсомольский герой. И за героизм они меня пускали ебаться.

Мы с ней ебемся и плачем у этих журналисток дома…

Я, лежа в больнице, все Лариске писал: приезжай, приезжай! Но когда она созрела, было уже поздно. Она прилетела… Одна, ребенка оставила в Одессе. А я был уже на грани. Я мог застрелиться, что угодно – мне было все равно. Я понимал, что все наворотил не так. Эта с ребенком шестимесячным, та давно беременна, аборт отказывается делать.

Я говорю наконец вменяемые нормальные слова:

– Лариса, я люблю другую ж. Я страшно виноват перед тобой. Все, что нужно сделать, я сделаю.

При этом у меня дикие сердечные боли.

Она полетела обратно в Одессу… Там она, дура, взяла ребенка, которого я пару раз видел мельком, и полетела обратно. И говорит:

– Я тебя прошу, прекрати отношения с этой женщиной. Я ничего не могу тебе сказать, я все прощу, я понимаю, что тебя не надо было оставлять.

Она это говорит, а я думаю, что год ее не ебал, а тут у меня была торпеда, которая кончала четыре раза за одну палку.

– Ну хорошо, – говорю, – я попробую. Но есть одно обстоятельство – она беременна.

– Пусть она сделает аборт. Скажи ей, что у нее нет никаких шансов, и тогда она сделает.

– У нее срок такой, что нельзя.

– Этого никак нельзя допустить, чтобы она от тебя родила, – сказала она железным голосом.

– Ну я же не могу человека заставить, это супротив всех законов, и советских, и человеческих!

И тут жена мне говорит следующее:

– Пусть она придет, я с ней поговорю.

Чушь какая-то собачья, с какой стати! Но еще страннее, что я Наташке это сказал. Как ни удивительно, она пришла к нам домой! Зашла, я стою как дурак. Жена мне говорит:

– Ты с ребенком посиди, а мы на кухне поговорим. Они говорили часа полтора. Жена после вышла из кухни и объявила мне приговор:

– Она завтра придет в десять утра, и мы пойдем на аборт. А ты будешь сидеть с ребенком. Отпросись с работы.