Алевтина Рассказова - Корейская гейша. История Екатерины Бэйли

В состоянии некоторого шока я вернулась в камеру и рассказала девчонкам о моих посетителях.

– Вот это да! – была реакция девчонок. – Интересно, а наши приедут?

– Может быть, вы-то дольше моего проработали. Да и кто-то же должен вам вещи привезти, – предположила я.

И действительно, на следующий день к девочкам тоже приехали хозяева их клубов и привезли вещи.

Впоследствии оказалось, что тех корейцев, которые «продали» Леру и Яну ожидали серьезные проблемы. Их клуб закрыли, а им самим предстоял суд за сутенерство. «Папа» этого клуба умер от инфаркта спустя два месяца после инцидента, не дотянув немного до начала слушаний.

Я узнала обо всем этом от своей подруги Светы уже в Хабаровске.

На следующий день к нам приехал менеджер. Определенности относительно нашего ближайшего будущего эта встреча не добавила. Ясно было только одно: всех нас депортируют. Но вот когда, – не известно.

Основная проблема была связана с Лерой и Яной: пока не разберутся с хозяевами их клуба, всех нас не отпустят. Сколько времени на это уйдет? Недели?! Месяцы?! Мы не знали.

Высылать нас без этих двоих полицейские не собирались. Почему? Просто им лень было сопровождать нас в аэропорт дважды.

Прошло ровно две недели, пока нас вместе с вещами не погрузили наконец-то в микроавтобус, надев предварительно наручники, и не повезли в Сеул.

Через несколько часов путешествия мы притормозили около одноэтажного здания с решетками на окнах.

Меня отвели в маленькую комнатку, где уже ждал менеджер.

– Через два дня вы полетите домой. Здесь зарплата за месяц, – он протянул мне пачку корейских купюр.

Я была потрясена! Учитывая уплаченные за меня штрафы, я не ожидала получить вообще никаких денег.

– Большое спасибо! – сказала я с благодарностью. – А почему нас только через два дня домой отправят?

– Потому что рейсов на Хабаровск нет до послезавтра, – ответил он.

Ну что ж, логично.

– Понятно. Спасибо за все и извините, что я так сглупила.

– Ладно, бывает. Пока, Катя, – попрощался Ким.

– До свидания, – произнесла я и вышла.

Нас поместили в камеру (Боже, опять? Когда же это кончится?!). К тому моменту в ней уже находились две женщины, а помещение было раза в четыре меньше, чем предыдущее наше пристанище.

Выданные одеяла воняли за километр, как из солдатской казармы. Не скажу, чтобы я была близко знакома с солдатской казармой, но ассоциации почему-то были именно такие.

Стены камеры были очень грязными и сплошь испещренными надписями на разных языках. Казалось, что они тоже воняли.

Вонь была везде! Казалось, она лезла под одежду, проникала в легкие и пропитывала собой все тело. Насквозь.

– Господи, лучше бы нас в Ченджу эти два дня додержали, – застонала Ира.

М-да, впечатление она производила действительно угнетающее.

– Да вы устраивайтесь, не стойте. Вы откуда? – подала голос одна из женщин. На вид ей было около сорока.

– Из Хабаровска и из Новосибирска. А вы? – спросила Настя.

– Узбекистан. Пять лет нелегалкой тут прожила, – с тоской ответила она.

Она очень хорошо говорила по-русски, абсолютно без какого-либо акцента.

– И как вам удалось так долго здесь продержаться? – очумело осведомилась я.

Поймите мое удивление: я-то здесь находилась вполне легально, и то двух месяцев не смогла продержаться.

– А у нас там проверки редко были. В моей деревне иностранцев толком и не было, а я на кухне в ресторане работала, и никому особенно не мешала. Просто месяц назад пьяная разбушевалась, вот меня и арестовали. А когда документы проверили – отправили в эмигрэшку, – пояснила она.

– Поня-ятно, – задумчиво протянула я. Оказывается, и в сорок лет мозгов бывает слишком мало. Это ж надо додуматься, чтобы, будучи нелегалкой, «бушевать по пьянке» в чужой стране! М-да, наш народ везде найдет, как отличиться. Что русские, что узбеки, – разницы нет. Все мы вышли из СССР, и менталитет у нас у всех схожий.

– У меня там квартирка была. Съемная. Хорошая такая, – продолжила свой рассказ «дебоширка». – Я и мебель в нее купила. Теперь все корейцам достанется… Б…ь! – смачно припечатала она.

– А я – из Монголии, – подала голос вторая женщина. Эта помоложе будет, – на вид лет тридцати пяти, не больше. – Я на фабрике здесь работала. Виза кончилась, а тут проверка.

В ее речи хоть и чувствовался легкий акцент, но все равно ее русский был почти идеален. Господи, откуда только она его знает!?

Мы расселись по углам и стали болтать о том – о сем.