Маша Трауб - Вся la vie

Какую дозу порошка готова была употребить по назначению наша машинка, мы так и не узнали. Сколько бы ни насыпали, в середине стирки машинка начинала плеваться пеной.

Отключать ее было нельзя. Не знаю, как у всех, но наша после отключения снова не включалась. Ей требовался отдых.

О функции сушки можно было только мечтать. Белье приходилось доставать, перекидывать в ванную и выжимать вручную. Весь пол после такого перекидывания был мокрый. Моя мама однажды поскользнулась и упала. Мало того что рукой об машинку ударилась, так еще и в пододеяльнике запуталась. Я, маленькая, тогда прибежала на грохот. Мама сидела на полу, вся мокрая, с пододеяльником на голове, пинала ногой машинку и при каждом ударе говорила: «Скотина такая!»

Хотя нет, сушка в машинке была. Только ею нельзя было пользоваться. Потому что на быстрых поворотах барабана машинка начинала скакать по ванной. Бодренько так, сколупывая плитку на полу. Мама держала ее двумя руками, но машинка все равно умудрялась доскакать до порожка.

Когда белье было отжато, требовалось слить воду. Вода сливалась через отверстие внизу. Когда-то для слива прилагался шланг, но мы его потеряли. Поэтому воду сливали в тазик. Не просто, а с низкими бортами. Нормальный таз под машинку не влезал. Опять же надо было следить и воду из таза вовремя выливать.

Мама всегда стирала в подвернутых брюках. После стирки, при всех ее усилиях, уровень воды на полу доходил до критической отметки залива соседей.

Белье мы развешивали на веревках над ванной – балкона в нашей квартире не было. Веревки под тяжестью опускались все ниже и ниже. Белье сохло долго. Мама его все время двигала – то к стенке, чтобы принять душ, то обратно.

Самое смешное, что моя игрушечная стиральная машинка вела себя точно так же, как большая. Мама подарила мне эту игрушку на день рождения. В машинку влезал один носовой платок или один гольф. По одному стирать мне было неинтересно, и я запихнула в нее майку и колготки. «Стиралка» стала плеваться пеной и прыгать по ванной.

Кстати, стиральные порошки тогда тоже были в дефиците. Во всяком случае, я помню, как мама терла на терке хозяйственное мыло для взрослых вещей и «Детское» – для моих.

Когда родился Вася, мама приехала ко мне с пакетиком.

– Что это? – спросила я.

– Мыло «Детское» натерла, – сказала мама.

Она, конечно, знала, что в магазинах есть все – гели, ополаскиватели, порошки специально для детского белья, но сработал инстинкт. Ребенок родился – нужно покупать терку для мыла.

– Все, в следующий раз пойдешь в прачечную, – говорила моя мама после очередной большой «постирушки».

Я начинала стонать. Потому что пришивать метки, срезать метки, спарывать пуговицы, пришивать пуговицы обратно входило в мои обязанности.

Я помню, что метки на белье пришивались в строго определенном месте – в правом нижнем углу пододеяльников и простыней и внутри наволочки. В нашей прачечной было и другое требование – пришивать метки только белыми нитками. Я как-то пришила метку не в то место и не тем цветом. Так до сих пор помню свой позор. Женщина-приемщица на глазах у всей очереди меня отругала и посадила на диван перешивать. Еще и показала, какие должны быть стежки – ровненькие и частые.

Правда, получать белье мне нравилось. Там стояла хорошая тетенька. Она заворачивала стопку в коричневую плотную бумагу и перетягивала сверток бечевкой. Каждый раз по-разному. То завязывала бантиком, то делала ручку.

Белье пахло крахмалом. Вечером, чтобы застелить постель, я расправляла слипшуюся ткань руками. Уголки всегда были закрахмалены намертво.

С моей подругой Ирой случилась история. Она приехала ко мне ее рассказать. Я смеялась. Она тоже. Хотя, если честно, ничего смешного.

Ира живет одна – ее мама, женщина с активной жизненной позицией, вышла благополучно замуж и переехала к мужу. Когда мама сообщает, что приедет проведать дочь, Ира задерживается на работе. Потому что мама плюнула устраивать Ирину личную жизнь и теперь устраивает ее быт. Последний месяц только и разговоров телефонных было, что о новых стеклопакетах в квартире, которые Ира должна непременно поставить. Потому что жить без стеклопакетов, с точки зрения Ириной мамы, неприлично. Живет Ира на первом этаже, уходит рано, приходит поздно. И в окна смотреть не успевает, потому как устает. И шума не слышит по той же причине. Ложится и засыпает. Жила она со старыми окнами тридцать лет и еще тридцать прожила бы. В ее спальне до сих пор висят дефицитные обои в ромашку производства ГДР, и теперь Ира ими даже гордится.