Екатерина Вильмонт - Подсолнухи зимой

– Нет. Это разумно. Тошка сдаст экзамены экстерном, бабушка жениха поможет это устроить и вообще поможет с занятиями. Точными предметами с ними будет заниматься Гриша…

– С кем с ними?

– Вот это самое главное. Тася тоже хочет сдать экстерном.

– Как? Почему?

– Не волнуйся так, Алечка. Ничего страшного. Вместе девчонки лучше будут заниматься. Тася просто не хочет терять время в школе. Ей важнее музыка, уроки с Матильдой…

– Никогда! Ни за что!

– Аля, но почему?

– Потому что это не даст никаких знаний.

– Аля, побойся Бога! Если бы девчонки собирались быть инженерами или учеными, может быть, это было бы верно, хотя я тоже сомневаюсь. Но в их случае, а особенно в Тасином, когда ей надо наверстывать то, чего она не знает в элементарной музыкальной грамоте…

Аля покраснела. Марго нарочно сказала это, прекрасно зная, что Аля винит себя в том, что просмотрела талант дочери.

– Я поняла. Может быть, ты и права, – понурилась она.

– Вот видишь, если подумать…

– Знаешь, Марго, я иногда тебя просто боюсь.

– Боишься?

– Да. Ты такая умная, такая современная… У тебя нет предрассудков…

– Если я отчетливо понимаю, что это предрассудки, я борюсь с ними.

– И тебе не страшно за Тошку?

– Еще как страшно! Но мешать ей я не имею права. Мне самой когда-то помешали, хотя я была куда старше Тошки, и ни к чему хорошему это не привело. Я стараюсь учиться на чужих ошибках. В конце концов, если уж она сошлась с этим мальчиком… Как говорит одна моя знакомая: «Чего трусами махать, если все произошло».

– Господи помилуй!

– Алюша, обещай мне одну вещь – ты не будешь ругать Таську. Она боится, что ты ей не позволишь бросить школу…

– Но насчет экстерната это реально?

– Абсолютно, я узнавала. К тому же Тася намерена в дальнейшем поступить в консерваторию, так что аттестат ей в любом случае нужен. Я понимаю, – улыбнулась Марго, – твое учительское прошлое…

– Да брось, не хочу даже вспоминать это прошлое, я сама ненавидела школу, когда там работала… И хорошо, что ты мне об этом напомнила. Ладно, я согласна.

– Вот и чудесно. Так завтра я вас жду. Эличка второй день священнодействует на кухне.

– А если тебе не понравятся эти люди?

– Они мне уже понравились, я вчера была у них.

– И что?

– Прелестные интеллигентные старики и уже души не чают в Тошке. Правда, отца не будет, он живет в Бельгии.

– А мать?

– Мать давно бросила семью. О ней там не говорят.

Лев Александрович вернулся домой усталый и раздраженный. Два его сотрудника подали заявление об уходе, а достойной замены пока нет. Римма Павловна мгновенно поняла, что он не в духе и голоден, поэтому решила приберечь сенсационное сообщение на потом. Однако ей не терпелось, и он спросил, утолив первый голод:

– Ты что-то хочешь мне сказать?

– Да!

– Что-то неприятное?

– Не знаю, все зависит от точки зрения.

– Ну уж выкладывай!

– Похоже, Марго скоро станет бабушкой.

– Что? – поперхнулся Лев Александрович.

– Что слышал.

– С чего ты взяла?

– Сегодня она звонила, сказала, что не может тебе дозвониться, и пригласила нас завтра на ужин по случаю Тошкиной собачьей свадьбы.

– Что?

Римма Павловна объяснила мужу.

– И Марго сказала, что Тошка беременна?

– Конечно, нет, просто я сделала вывод. Если девчонке-школьнице приспичило замуж, значит, она брюхатая.

– Боже мой, ай да Тошка!

– Идиот! Чему ты радуешься?

– Ну, моя племянница выросла, стала взрослой, прелесть что такое. Рановато, конечно, пока детей заводить, но уж коли случилось… Эх, я дурак, надо было ее предупредить.

– О чем это?

– Сказать, что если появится парень, чтоб привела ко мне, я бы его научил…

– Ты научишь!

А еще через час Лев Александрович, трясясь от злости, ворвался к жене.

– Скажи пожалуйста, дрянь ты эдакая, зачем ты выдумала про Тошку? Ничего она не беременна, просто там любовь… А, да что с тобой говорить, ты во всем видишь какую-то пакость. Мне стыдно за тебя! И вот еще что – завтра я поеду к Марго один. Без тебя. Не желаю слушать злобную чушь, которая непременно воспоследует. Все.

– Дааа? Ишь чего выдумал! Марго меня пригласила, и я поеду.

– А вот и нет! Я не желаю!

– Да кто тебя спрашивает! Думаешь, я не знаю, чего ты так взъярился? Боишься выдать себя с твоей провинциальной мымрой? Я все поняла.

У Льва Александровича упало сердце, но он решил держаться до последнего.

– Опять эта чушь! Что ты вбила в свою дурацкую башку?