Александра Маринина - Дорога

Звонок в дверь заставил ее невольно поморщиться: у Родика и Коли есть ключи, значит, это может быть только Татьяна Федоровна с очередной проблемой. Вздохнув, Люба пошла открывать.

Но к ее удивлению, на пороге стоял сын Коля в сопровождении молодой девушки со строгим, неулыбчивым лицом.

– Любовь Николаевна? Здравствуйте. Я – инспектор по делам несовершеннолетних лейтенант милиции Еремина Елена Анатольевна. Вы разрешите войти?

По Колиному убитому виду, по его опущенным плечам и виноватому лицу Люба сразу поняла, что сын опять попал в переплет. Неужели снова драка? Следов побоев на первый взгляд не видно…

Они прошли в гостиную, где Леля смотрела мультфильмы.

– Лелечка, иди к себе, пожалуйста, – дрожащим голосом попросила Люба, – у нас взрослые разговоры.

– Ну мам, – заныла девочка, – тут такое интересное!

– Вы не возражаете, если мы с вами поговорим на кухне? – смущенно спросила Люба.

– Мне все равно, – строго произнесла лейтенант Еремина.

Они перешли в кухню, Люба предложила чаю, от которого инспектор отказалась.

– Любовь Николаевна, откуда у вашего сына чеки Внешпосылторга?

– Чеки? – Люба оторопела. – Откуда у него чеки?

– Вот я и спрашиваю, откуда они. Ваш сын был сегодня задержан возле магазина «Березка», где продавал чеки по цене три к одному. При задержании у него был изъят чек на десять рублей, который он пытался продать за тридцать. Николай отказывается назвать источник приобретения чеков. Может быть, вы знаете, где он их взял?

– Одну минуту, – произнесла Люба онемевшими губами.

Она прошла в спальню, открыла шкаф и достала конверт, в который складывала купленные у Аэллы чеки. Внимательно пересчитала – не хватало двух чеков, на двадцать пять рублей и на десять. Она не могла ошибиться, ведь она так тщательно ведет бюджет, учитывает каждый рубль и всегда точно знает, сколько денег и на что потрачено и сколько осталось. И чеки эти она пересчитывала совсем недавно, когда они с Родиславом прикидывали, когда покупать новый телевизор: сейчас или попозже, то есть купить подешевле, но уже в нынешнем месяце, или еще подождать, подкопить и купить телевизор подороже.

Вернувшись в кухню, она села за стол и некоторое время молчала.

– Коля взял чеки дома. Он их не украл и ни у кого не скупал, – наконец выговорила она.

– Вы сами дали ему эти чеки?

Люба продумала каждое слово, чтобы не навредить сыну.

– Нет, я сказала ему, что он может взять чеки на тридцать пять рублей, когда ему будет нужно. И показала, где они лежат. Вероятно, он их и взял сегодня, когда я была на работе. Поэтому и получилось, что я об этом не знаю.

Еремина тяжело вздохнула и с укором посмотрела на Любу.

– Зачем вашему сыну чеки Внешпосылторга? Что он собирался на них покупать?

– Он хотел фирменные джинсы. Мы с мужем посоветовались и разрешили ему. У Коли в мае день рождения, вот мы и решили… как подарок.

– Любовь Николаевна, а вам не кажется, что Николай как-то своеобразно распоряжается подарками? Полгода назад он пытался продать с рук книги, которые ему подарил ваш отец, теперь он продавал чеки, на которые должен был купить себе джинсы. Это входит в привычку.

– Имею право, – подал голос Коля. – Раз подарок, значит – мое, как хочу, так и распоряжаюсь.

– Вот тут ты очень ошибаешься, – усмехнулась Еремина. – Чеки Внешпосылторга не подлежат скупке и продаже, они приравнены к валюте. Тебе это известно?

– Нет, – Коля посмотрел ей прямо в глаза. – Я знал, что их можно перепродать по цене три к одному, и хотел выручить деньги, чтобы сделать всем подарки – маме, папе, сестренке. Я подумал, что без джинсов обойдусь, а за тридцать пять рублей чеками можно выручить сто рублей. Представляете, Елена Анатольевна, какие подарки я бы всем купил? Это был бы настоящий праздник для всех! Я бы маме французские духи купил за сорок пять рублей…

– Хватит, – оборвала его Еремина. – Это все ты потом своей маме расскажешь. Имей в виду, Николай: еще раз попадешься – поставлю на учет.

– Я понял, Елена Анатольевна! – радостно вскинулся Коля, поняв, что самое страшное уже позади. – Мам, ты у Лельки уроки проверила или мне проверить?

«Началось, – с тоской подумала Люба. – Сейчас он будет изображать любящего сына и брата, и мое сердце опять растает, и я не смогу сопротивляться и опять все ему прощу. Господи, ну почему у меня нет сил не любить его? Ведь я все вижу, все понимаю, а сделать ничего не могу. Я вырастила негодяя. И я ничего не могу с этим поделать».