Александра Маринина - Дорога

– Да где ж ты ее возьмешь в субботу-то? – всплеснула руками Кемарская.

– Найду.

Завернув девочку в одеяло, Люба подхватила ее на руки и понесла к лифту. Десятилетняя Лариса росточка было невысокого и весила совсем мало, но Любе было тяжело, и она пожалела, что не разбудила Родислава. Однако она справилась и благополучно доставила ребенка в свою квартиру и уложила в гостиной на диване.

Она очень старалась не шуметь, но Леля все равно проснулась.

– Мам, что случилось? Это кто на диване?

– Это Лариса. Она серьезно больна, ей нужен уход.

– И что, она будет здесь болеть, у нас?

– Лелечка, я буду за ней ухаживать. Это ненадолго, только пока она не оправится и не окрепнет немножко.

– А что с ней?

– Воспаление легких.

– Это заразно?

– Ну что ты, конечно, нет. Ты можешь спокойно общаться с Ларисой, сидеть с ней, читать ей вслух. Вы можете вместе смотреть телевизор.

– Зачем читать ей вслух? Она что, читать не умеет? Она же старше меня.

– Она умеет читать, но сейчас Лариса очень слабенькая, у нее нет сил даже держать книжку в руках.

– И она теперь все время будет тут лежать и мешать нам?

– Да, – жестко ответила Люба. – Она будет лежать здесь, потому что она больна и нуждается в помощи. Вспомни, когда ты болела, ты тоже целыми днями лежала здесь, вот на этом самом диване, но никто ведь не жаловался и не говорил, что ты всем мешаешь. Ты меня удивляешь, Леля. Я думала, что вырастила добрую девочку, которая никогда не откажет людям в помощи.

Леля нахмурилась и ушла досыпать. До самого утра Люба просидела рядом с Ларисой, прислушивалась к ее дыханию, щупала лоб и считала пульс. Утром она первым делом позвонила Аэлле.

– У тебя есть толковый педиатр и медсестра, которая может приехать на дом поставить капельницу?

– Прямо сегодня? – деловито уточнила Аэлла.

– Прямо сейчас.

– Но ты же понимаешь, что бесплатно они не поедут, тем более в субботу.

– Я заплачу.

– Хорошо. Я перезвоню тебе.

Аэлла нашла и врача, и медсестру, которые приехали почти одновременно. Во время обеда Лариса лежала с воткнутой в вену иглой, а медсестра читала ей вслух книжку. Когда капельница закончилась и медсестра уехала, к Ларисе подошла Леля.

– Тебе очень плохо? – спросила она.

– Нормально, – негромко ответила девочка. – Вчера было хуже.

– Хочешь, поиграем во что-нибудь?

– Да ты что, я встать не могу.

– Не надо вставать. Можно в города поиграть или в рифмы.

Но оказалось, что играть в города у Ларисы не получается, через несколько ходов она сдавалась, потому что знала совсем мало названий. С игрой в рифмы тоже не заладилось, у Ларисы напрочь отсутствовал поэтический слух. Леля предложила игру в омонимы, но Лариса не знала, что это такое.

– Давай лучше в карты играть, – сказала Лариса.

– В карты я не умею, – растерялась Леля.

– А я тебя научу. Тащи колоду, будем играть в «Верю – не верю».

Любе эта затея не очень понравилась, она не была сторонницей того, чтобы дети сызмальства приучались к картам, вот за Николашей не уследили вовремя, и ничего хорошего из этого не получилось, родителей без конца вызывают в школу, когда ловят парня за карточными играми на деньги со старшеклассниками. Но, с другой стороны, Леля преодолела неприязнь к соседской девочке и проявила инициативу в том, чтобы помочь развлекать больную, и эту инициативу следует поддержать. Люба молча выдала дочери колоду карт и продолжала заниматься домашними делами. Рядом все время бестолково толклась Татьяна Федоровна, которой хотелось быть рядом с внучкой, но которая не могла найти себе применения. Люба видела, что Родислава старуха Кемарская ужасно раздражает, но ничего не могла поделать.

– Потерпи, Родинька, – шепотом говорила она, – это всего на несколько дней. Ну хочешь – съезди к Лизе, проведи у нее вечер, а то нас действительно многовато на одной площади.

Родислав благодарно поцеловал жену в щеку и уехал. Коля после школы ушел с приятелями и вернулся, когда Люба уже покормила всех ужином, а Татьяна Федоровна ушла к себе.

– Ну, как наш лазарет? – весело спросил он.

Люба посмотрела на сына и увидела здоровенный синяк на правой скуле и ссадину на челюсти.

– Это что? – строго спросила она. – Ты опять подрался?

Вопрос был сформулирован со свойственной Любе деликатностью. Коля никогда не был драчуном и не занимался спортом, он больше специализировался на азартных играх, в которых весьма преуспел. Синяки и ссадины свидетельствовали только об одном: ему били морду. Вероятно, за не совсем честный выигрыш. Или за нежелание платить за проигрыш.