Александра Маринина - Дорога

– Я тоже подключусь, – пообещал Родислав, – у одного моего знакомого жена, кажется, как-то связана с мебелью. И Аэллу можно попросить, она что угодно достанет.

– Да, правильно. Родик, а что наша Лелька имеет против Ларисы? Чего они не поделили?

– Да я не понял. Лелька твердит одно: она плохая, злая, я ее не хочу. И ничего не объясняет.

– Вообще-то у Лельки чутье, – задумчиво произнесла Люба. – Может быть, эта девочка и в самом деле с гнильцой? Мы с тобой пока ничего не видим, а Лелька уже чувствует.

– Все может быть. Но разве это имеет значение? Мы виноваты и должны искупать свою вину, какая бы Лариса ни была.

– Ты прав. Давай спать, Родинька.

– Ну и чего, починили они бабке телевизор?

– Фу, – презрительно фыркнул Ворон, – какая ерунда тебя интересует! Что тебе с того телевизора?

– Нет, – упрямо возразил Камень, – это принципиально. Я должен понимать, до какой степени Романовы готовы брать на себя проблемы соседей.

– Да готовы они, готовы. На другой день Люба позвонила в ателье, вызвала мастера, попросила Родислава поприсутствовать, когда тот придет, и расплатиться с ним. Доволен?

– Вполне. Ты еще про Лизу мне не сказал.

– А чего про нее говорить? Сидит с малышкой, ждет Родислава, к его приходу старается быть красивой, но все равно периодически срывается и устраивает ему сцены.

– Пьет?

– Ну… – Ворон задумчиво поднял голову и нацелился клювом на ползущую по дубовому листу гусеницу. Поразмышлял немного, потом сделал быстрое незаметное движение, склюнул длинное зеленоватое тельце, проглотил, потряс головой. – У людей это называется «попивает».

– Это как же? – заинтересовался Камень.

– Ну так, по чуть-чуть. Шампанское она, понимаешь ли, любит. Но и от рюмочки коньячку не отказывается. Нет, это не то чтобы каждый день и помногу, так, от случая к случаю, под настроение.

– Что же, она и ребенка грудью продолжает кормить? – ужаснулся Камень.

– Да нет, не волнуйся, у нее уже молоко закончилось. Она смесями кормит, детским пюре, в общем, все как положено. И ты не думай, она пьяная не валяется, просто позволяет себе расслабиться с подружками. Ей же скучно целыми днями одной, Родислав приезжает два-три раза в неделю, а остальное время ей даже поговорить не с кем. Вот она и приглашает к себе подружек всяких, когда одних, когда с кавалерами, и под хорошую беседу позволяет себе принять граммулечку. Что в этом плохого?

– В самом факте – ничего, – очень серьезно ответил Камень. – Но плоха тенденция. Раньше она, как я понял из твоих рассказов, пила только шампанское и только с Родиславом, а теперь и коньяк в ход пошел, и общество другое. Не нравится мне это.

– Да брось ты, – Ворон щелкнул клювом для обозначения беззаботности. – Ничего страшного, если женщина поднимает себе настроение в разумных рамках.

– А что Родислав? Написал он свою первую главу?

– Написал с грехом пополам и даже на заседании кафедры обсудил. Его, как ты понимаешь, критиковали не сильно, но замечаний, хоть и в мягкой форме, наделали много. У них это называется «принять за основу». То есть признали, что материалы для первой главы есть, но считать это полноценным разделом диссертации пока нельзя. Ну хоть что-то.

– Обидно, – расстроился Камень. – Такой неглупый парень этот Родислав, а диссертацию написать не может. Мозгов не хватает, что ли?

– Да лень ему! С мозгами у него все в порядке, но ему неохота напрягаться. На научную работу его никогда не тянуло, у него цель – попасть в Штаб и ездить с проверками, вот чего ему хочется. И он к своей цели планомерно движется, он в этом Штабе уже почти со всеми перезнакомился и по-дружился. Одним словом, человек делом занят, а ты с глупостями пристаешь. Диссертацию ему подавай! Обойдешься.

– Злой ты, – печально констатировал Камень. – Недобрый.

В январе, во время школьных каникул, Лариса заболела. Сначала казалось, что это обычная простуда, и Татьяна Федоровна не придала ей большого значения. Ну кашляет девчонка, ну температурка небольшая – подумаешь, большое дело. Поболеет три денечка и выздоровеет. Однако Лариса не выздоравливала, и, хотя температура сильно не повышалась, она с каждым днем слабела, становилась все более бледненькой, плохо кушала и жаловалась на головокружение.

О болезни девочки Романовы узнали только тогда, когда Татьяна Федоровна позвонила Любе и спросила, как звонить в поликлинику, чтобы вызвать врача.

– Сколько дней Лариса болеет? – встревоженно спросила Люба.