Елена Стяжкина - Фактор Николь

Руки у нее были сильные, крупные. Нос – тоже мясистый. Нос был больше, чем у Веры Ивановны коленка. «А грудью я вообще могу прибить! – хвастала Светка. – Хоть той, хоть этой…» Прибить – да, все остальное – нет. Грудь Светки напоминала Вере Ивановне вымя той самой коровы, с которой не сложилось ни любви, ни взаимопонимания… Когда Вера Ивановна выбирала Светку, она была внимательна: чтобы ничего такого – привлекательного, игривого, чтобы не искушать без нужды. В слове «нужды» ударение Вера Ивановна ставила так, как пели в романсе «Не искушай меня без ну´жды…». Получалось душевно и правильно. Как всегда.

А Семен взял и ушел. И не смутился ничем. Ни малой образованностью, ни большой носовой мясистостью.

Зачем пережила тебя любовь моя?.. Ишь ты…

– Мама, пойдем, – попросила Викуся. – Завтра я все исправлю.

– Место за оградой еще есть. Стол и скамейку надо убрать… будет, – сказала Вера Ивановна.

– Березки посадим. И крест, – прощебетала Викуся.

– Семен был советским офицером… Впрочем, делай как хочешь, – махнула рукой Вера Ивановна.

Теперь она не была уверена, что Семен был только советским офицером, а значит, атеистом и павшим героем. Иначе в каком качестве он приходил к ней теперь, по ночам? Советский офицер не может быть привидением. И являться… без приказа и направления.

– Крест так крест, только без берез. И так тесно, – вздохнула Вера Ивановна.

– Я всё… всё-всё…

– Ты и так, Викуся, всё, – сказала Вера Ивановна и со значением посмотрела на дочь.

– Мам… – виновато заморгала Викуся.

А что – «мам»? Два высших образования. И ни одного рабочего дня. Ни одной записи в трудовой книжке! Как жить? «Как ты будешь жить на пенсии, Викуся?» – «Я уже на пенсии… Меня муж содержит!»

Потому что дурак! Но он прозреет! Он увидит. Макрaме, цигун, дайвинг, биодобавки, Пресвятая Дева, цветочный чай, роспись гаражей (!). Гаражей, ты слышишь, Семен? А почему не мусорных баков? Потому что у мусорных баков нет хозяев…

Два образования. Художник-декоратор и юрист народного хозяйства. Юрист – второе высшее. За деньги и в два года. Как можно стать юристом в два года, когда в стране за два года дважды меняются все законы? Ты следишь за этим, Викуся?

Бальные танцы для Сашеньки. Хорошо, пусть мальчик танцует. Но почему турниры в Голландии? Почему не во дворцах культуры? Тут ему что, танцевать не с кем?

А японский для Верочки?..

За Верочку – спасибо, конечно. Но почему японский? «Плюс японский, мама… Плюс к английскому, итальянскому, немецкому и суахили… Мы поедем в Японию в языковую школу…»

Суахили?!

Викуся, ты где?

Я – везде, мама. Я – всё и везде…

Вера Ивановна вздохнула. Еще раз окинула взглядом могилу, ограду, скамейку, еще раз убедилась. Вслух сказала:

– Место есть. Место есть еще…

– Мама! – вспыхнула Викуся и прижалась щекой к щеке. – Ну не надо… об этом…

– Не для меня, – коротко сказала Вера Ивановна и пошла прочь.

Долго Семен мялся-стеснялся… Еще бы дольше стеснялся – вышло бы совсем плохо. Неприлично бы вышло.

После похорон мамы Вера Ивановна быстро продала квартиру в Сибири и долго разбирала вещи. В мусор, людям, на память. Больше всего получилось в мусор. Люди стали сытые и чужих ношеных вещей не хотели. Ни диванов, ни плащей… Вера Ивановна людей понимала: если можно купить в магазине, то чего брать старье? Что бы ни говорила родина о пропавшем патриотизме, с товарами народного потребления стало намного лучше. Очень хорошо стало…

Сначала маминых вещей было очень жаль, Вера Ивановна даже прикидывала кое-что на себя. Например, хороший халат в леопардах. И сел он на нее как специально сшитый. И рука по проторенной дороге сразу опустилась в карман. А там – бумажка. Письмо. Вера Ивановна решила не читать. А потом подумала: как не читать? А вдруг что-то важное.

Важное и было. «Дорогая мама, извините, что так называю, но кроме Вас, у моей Веры родни нет. И посоветовать ей некому…»

«Хорошо, что не отдала диван», – подумала Вера Ивановна и осторожно присела. Семен… ай да Семен… Ишь ты…

Он писал, что ушел к Светке в качестве воспитательного мероприятия, но полностью фиктивно не получилось, потому что не железный. Однако жить со Светкой он не хочет и потому обязуется вернуться и не бегать «по отрезку», а тем более не загонять ситуацию в тупик… «В треугольник», – усмехнулась Вера Ивановна.

У «дорогой мамы» Семен просил «вмешательства и заступничества». Прямо как Викуся у Пресвятой Девы… «И даю Вам честное офицерское слово, что больше никогда я не посмотрю налево, разве что при переходе улицы в положенном месте!»