Чинуа Ачебе - Человек из народа

Миссис Нанга вытерла глаза подолом юбки и высморкалась.

– Где она живет? Я сам поговорю с ней, завтра же. Я просто обязан это сделать!

Я не забыл о присутствии Эдди, но, взвесив свои шансы, решил рискнуть. Скорее всего, мальчик был на стороне матери, хотя его красивое лицо абсолютно ничего не выражало и не дрогнуло даже тогда, когда мать готова была расплакаться.

– Ступайте, если хотите, – сказала миссис Нанга с деланным безразличием, – но не говорите потом, что я вас послала, – я свое место знаю.

Я не ошибся насчет Эдди. Он охотно и очень подробно рассказал мне, как пройти к дому Эдны, который стоял в дальнем конце деревни. Он предложил даже, чтобы шофер отвез меня туда на их машине, из чего можно было заключить, что, несмотря па взрослый вид, он был еще совсем ребенок.

Я не без труда отыскал дом Одо, отца Эдны, – хижину из красной глины, крытую пальмовыми листьями. В передней комнате сидел сам хозяин и сучил веревку. На таких веревках у нас подвешивают батат для просушки. Рядом лежали три пука волокна, один из них был уже наполовину израсходован. Клубок готовой веревки валялся на полу, и Одо, придерживая его ногами, надвязывал свободный конец. Когда я вошел, он, скаля стиснутые от напряжения зубы, затягивал узел. Его огромный, лоснящийся живот вываливался из набедренной повязки. Сам он был крупный, уже немолодой человек с красными, воспаленными глазами и седеющими волосами.

Мы обменялись рукопожатием, и я сел на стул напротив него. Не бросая работы, он несколько раз повторил:

– Добро пожаловать, – а затем, вновь завязывая узел, который разошелся, когда он натянул веревку, сказал: – Жаль, что мне нечем вас угостить. Только сегодня доели последний орех.

– Не беспокойтесь, – ответил я и после долгой паузы добавил: – Я вижу, вы меня не узнаете. Я учитель здешней школы.

– То-то мне ваше лицо показалось знакомым, – заметил он, поднимая на меня глаза.

Мы еще раз обменялись рукопожатием, и он опять сказал: «Добро пожаловать», – и извинился, что ему нечем меня угостить, а я опять попросил его не беспокоиться – не всегда же у людей есть угощение наготове.

– С тех пор как жена в больнице, некому смотреть за хозяйством, – пожаловался он.

– Надеюсь, она скоро поправится.

– Остается уповать на господа.

Выждав немного, я спросил, дома ли Эдна.

– Она готовит матери еду в больницу, – ответил он холодно.

– У меня к ней поручение от моего друга мистера Нанги.

– Вы друг моего зятя? Что же вы сразу не сказали? Так вы из столицы?

– Только вчера вернулся.

– В самом деле? Ну, как там поживает мой зятек?

– Прекрасно.

Не вставая с места, он повернулся к двери, которая вела во внутренние комнаты, и позвал Эдну. Из глубины дома, как отдаленный звук флейты, донесся ее голос.

– Выйди поздоровайся с гостем, – крикнул отец.

Пока мы ждали Эдну, он не сводил с меня глаз, и я постарался принять самый непринужденный вид. Повернувшись на стуле, я даже стал смотреть в окно и сложил губы так, будто что-то насвистываю себе под нос.

– Ваша жена давно в больнице? – спросил я.

– Третья неделя пошла. А до того все перемогалась, еще с тех пор, как начались дожди.

– Бог даст, поправится.

– Да, все в его воле.

Через дверь я увидел Эдну. Она, по-видимому, только что сполоснула лицо и сейчас на ходу утиралась подолом юбки. Заметив меня, она одернула подол. У меня подкатил комок к горлу. На Эдне была просторная блуза, выпущенная поверх юбки, и старенький шелковый платок на голове. Когда она вошла, я вдруг потерял все свое самообладание. Вместо того чтобы протянуть ей руку, оставаясь сидеть, как подобает мужчине, да еще старшему по возрасту, я вскочил, словно какой-нибудь англичанин, привыкший расшаркиваться перед дамами. Она слегка наморщила лоб, припоминая.

– Я учитель здешней школы, – сказал я хриплым от волнения голосом. – Мы уже встречались с вами, когда мистер Нанга выступал…

– Да, верно, – просияла Эдна. – Вы мистер Самалу.

Я был вне себя от радости.

– Он самый, – подтвердил я и добавил по-английски, чтобы не понял ее отец: – Ваша память не уступает вашей красоте.

– Спасибо, – сказала Эдна.

Возможно, ее домашний наряд или роль хозяйки, которую она теперь играла, делали ее старше, а быть может, она действительно повзрослела со времени нашей встречи. Во всяком случае, сейчас передо мной стояла красивая молодая женщина, а не девчонка-послушница, только что вывезенная из монастыря.

– Да садитесь же, учитель, – сказал Одо, и мне послышалось в его голосе раздражение. Потом он повернулся к дочери и объяснил, что у меня к ней поручение от Нанги. Она взглянула на меня своими большими сияющими глазами.