Д'Арси Найленд - Ширали

- Все мужчины - подлецы, - пришел к выводу Маколи.

- Что ты сказал, папа? - поднял глаза ребенок.

- Ничего, - проворчал он.

Вот такая она была, Лили Харпер. Настоящая леди. У нее было чувство собственного достоинства, а мужчине приятно сознавать, что женщина с достоинством когда-то уделила ему внимание, пусть даже небольшое.

И еще одного человека он припомнил, человека в подбитом шелком пальто. Звали его Томми Гурианава. Восседая на канистре из-под керосина у дверей своей хижины в том же поселке, высокий и худой, он дремал, пригретый лучами солнца, сложив руки на коленях и опустив подбородок на грудь. Его называли оракулом Севера. Он мог беседовать на любую тему с кем угодно. Он предсказывал засуху, наводнение и пожар. Утверждали, что он может определить судьбу человека по голосу и чертам лица. Каждый год в день его рождения о нем писали в газете: сегодня Томми Гурианаве исполнилось восемьдесят четыре года. Или восемьдесят пять, восемьдесят шесть и так далее. И люди, многие во всяком случае, шли к нему и несли подарки. В основном харчи. А он каждого благодарил краткой речью, которая свидетельствовала, что он человек простой, но, тем не менее, много знает, умен и учтив от природы. Один джентельмен подарил ему пальто на шелковой подкладке, и Томми носил его, не снимая, потому что кости его чувствовали холод даже летом, не говоря уже о зиме. И носил он его с гордостью, будто владел каким-то титулом, о чем и свидетельствовало это пальто.

Ему было уже около девяноста лет, когда Маколи впервые увидел его. При звуке приближающихся шагов Томми приподнял голову и спросил:

Кто этот человек? Его шаги мне незнакомы.

Маколи остановился - до старика было еще добрых десять ярдов - и вгляделся в него. На лице старика играла дружелюбная улыбка. Дотронься до этого лица, и пальцы будут в саже - такое оно было черное. А бакенбарды на впалых скулах похожи на белоснежную вату. Маколи назвал себя.

Извини, что побеспокоил. Хотел налить воды во флягу.

Пожалуйста. Дай флягу Нелли. Она нальет.

В дверях появилась джин*, представительница многочисленной родни старика, раза в два его моложе. Маколи кивнул ей и подал флягу. Он не мог оторвать глаз от старика.

* Джин - на языке австралийских аборигенов - женщина.

Подойди сюда, парень. Подойди поближе.

Маколи подошел, скинул с плеч свой свэг и сел на него. Ему хотелось как следует рассмотреть старика, и оказалось, что это можно делать не стесняясь. И он всмотрелся как следует. На голове старика был заплатанный тряпичный картуз. Картуз этот, хоть и натянутый на самый лоб, не скрывал невидящих глаз старика. Глаза его были собственно даже не глаза, просто кусочки студенистой массы, тусклые, непрозрачные, черные, как устрицы.

Это сделал динамит, - сказал старик.

Маколи растерялся и тут увидел улыбку на обращенном к нему лице.

Не повезло тебе, - сказал он.

Куда шагаешь, парень?

Еще не знаю.

Томми Гурианава усмехнулся. Вытянув вперед длинные ноги, он прислонился к стене, скрестив на груди руки и сказал Маколи:

Есть люди как колесо. Они рождены, чтобы катиться, не останавливаясь. А если лежат без движения, то ржавеют и разваливаются на куски. Вот и ты такой. А есть люди, которые могут жить в коробке, но ты не из них.

Ты прав, я не из них.

Такие, как ты, никогда не бывают довольны. Все время они чего-то ищут, сами не знают чего, и часто так и не могут сыскать. Лезут в гору - их тянет в долину. Поставят свою палатку в долине и не сводят глаз с сияющих вершин. А вот те, что живут в коробке, всегда знают, чего хотят, и всегда довольны.

Бедняги, можно жить, конечно, и так.

Но есть и третьи. Они как апельсиновые косточки, Любят быть в центре жизни, обволакиваться мякотью и кожурой, Сначала гибнет дух, за ним тело. Ты понимаешь, о чем я говорю? Небо - это мякоть для таких людей, кожура - зеленый покров земли.

Земля, небо и эти люди неотделимы друг от друга. Они дышат одним дыханием.

Маколи свернул вторую самокрутку. Он уловил смысл сказанного, но в тоже время почувствовал, что старик не совсем одобряет его, и это его разозлило.

Подойти поближе, парень. Дай-ка я потрогаю твое лицо.

Старик протянул руки. Ладони у него были розовые и гладкие, словно обточенная водой галька. Жилистые, как сучковатые ветки, кисти рук свисали из широких рукавов пальто.

Чуть прикасаясь, пальцы двинулись по лицу Маколи, перебираясь с выступа на выступ, ощупывали сильные челюсти, глубокие глазницы, твердые щеки, резкий контур губ. Маколи было и неловко, и немного тревожно. Он ощущал в старике что-то сверхъестественное и, по мере того как двигались пальцы, знакомясь с его лицом, чувствовал, как в него заползает страх. Маколи в упор смотрел на черное лицо старика, пытался угадать хоть что-нибудь по его выражению, но ничего не мог уловить. Если старик и видел что-то своими незрячими глазами, то его лицо ничем не выдавало этого.