Ярослав Веров - Господин Чичиков

– Ну, то, что оттуда, я могу и там, – рассудил Чичиков, наливая себе зверобоевой настойки. – Будем.

Вслед за первой рюмкой пришла очередь и второй, и третьей. Прочие напитки, как и обещал, Чичиков вниманием не удостоил.

– Да, что-то там происходит, – словно прислушиваясь к голосу желудка, сообщил Чичиков и блаженно откинулся на спинку софы. – Зубочистку бы. Серебряную бы. Серебряная моя зубочисточка – в багаже. Давай уж обыкновенную.

Ковыряя в своих безукоризненно здоровых зубах, Сергей Павлович принялся задавать Паленицыну серьезнейшие вопросы.

– Итак, полковник, помнишь наш уговор?

– Какой уговор? – опешил Паляницын.

– О цене.

– Припоминаю, – неохотно сказал Паляницын.

– Так что?

– Да что же… – замялся полковник.

– Не решил. Или решил, но жмешься, чекист. Хочешь большой власти? Хочешь вечной молодости? Чего хочешь?

– Да какая там власть. Я вижу, у вас водитель имеется, наверное, тоже служит. И все простым водителем. Я ведь к вам, как к сильной личности…

– Степан у меня со времен Ивана Грозного. С кучеров начинал. С него и того довольно, что пятый век разменял.

– Да… – в задумчивости Паляницын налил себе «Курвуазье» и одним духом осушил немалый фужер оного.

– Понимаю, что в кучерах тебе, полковнику, сидеть не улыбается. И потом, с Бычком все гораздо проще и для меня много не обременительнее. Видишь ли, брат полковник, я конечно, существо сверхъестественное. Дух, что называется, великий и самодостаточный. Но дух я – амбивалентый, то есть, нейтральный. Равно отстраненный от Него, – Чичиков поднял взгляд горе, – и от них.

Чичиков внимательно посмотрел на полковника. Тот ничего не сказал.

– А потому деятельность моя сопряжена с неким уговором, преступать который я не имею права. Точнее, все я имею, но не хочу подставляться. В общем, человечьих душ мне губить нельзя. Да если б и хотел – нельзя, боком потом выйдет. Вот, у Бычка души нет. И мне с ним просто. Пожелал он жить, пока не надоест – пускай себе живет, дурашка. Оно, положим, ничего хорошо ему от этой постоянной жизни нет. Я бы сказал – один вред, учитывая таланты нашего кучера. Он бы там, куда поступил бы закономерным образом после смерти, развернулся, под его услужением, быть может, многие тысячи как у вас здесь принято говорить, бесов, ходили бы. А ему водку подавай и баб, что попроще да помягче. Но у тебя же, полковник, душа имеется. И что с ней прикажешь делать? Вот если бы ты сперва, пока меня тут не было, продал ее дьяволу, вот тогда другой разговор. Я бы тебе и жизнь без конца, без края, и власти и много чего дал бы. Так, ради собственного удовольствия. Но ты же ее не продал. Тебе вон сколько предложений было.

– От кого? – отирая с лысины пот, вопросил Паляницын.

– От твоих соседей по городу. В этой операции знаешь, какие силы задействованы?

– Так я же вас ждал! – воскликнул Паляницын.

– Ну и что мне тебя после этого – расцеловать? Давай расцелую.

Чичиков сделал движение встать с софы, Паляницын замахал руками.

– Боже упаси! Да и потом, я же православный. Вон, иконы висят.

– Знаем, какой ты православный. Все вы сейчас правослывные, – махнул рукой Чичиков. – Из церковных глав если один не продавший душу найдется – и то событие небывалое. Ладно, вернемся к твоему делу позже. Давай, докладывай о деле моем.

Паляницын перевел дух, хватил еще коньяку, собрался с мыслями. И в подробнейших деталях стал рассказывать о событиях. Рассказал, как сцепились из-за мертвых душ первые люди города, как за ни за что погибли Кирияджи со Шкурченковым, как он общался с Ибрагимовым и как выяснилось, что все «мертвяки» города ушли к молодому человеку по имени Артем. Фамилию молодого человека Паляницын отчего-то запямятовал. Как ударились в бега сперва Миокард, а за ним и Перетятькин. Особенно полковник налегал на свои заслуги: как пытался он стравить между собой городское руководство, как не препятствовал попытке убрать Артема руками покойного сына мэра, только ничего не получилось.

А теперь ситуация в городе и вовсе аховая. Народ свихнулся на добре. Только и разговоров, что все станут богатыми и свободными. Каждый день митинги сторонников Артема, всеобщий ажиотаж. Жена, дура, и та на центральную площадь бегает. Все городское начальство за добро. Мотузко, вон, теперь прокурор города. Понаоткрывал кучу дел на взяточников. Все жилконторы в массовом порядке проводят ремонты и убирают мусор во дворах. Проезд в транспорте – где за символическую плату, где и вовсе бесплатный. Бизнесмены тоже поголовно за добро, добровольные пожертвования в «Фонд Добра» колоссальные. И главное – на самом деле верят, словно кто-то их зарядил бешеной верой в добро. Только толком тебе никто не скажет – что оно такое это добро, и с каким супом его едят.