Михаил Лифшиц - Почтовый ящик

Такое положение никак не устраивало Сережу, наступившая крайняя бедность унижала его, била по самолюбию. Свою неспособность содержать семью на достойном уровне Сережа воспринимал болезненно.

Семья состояла теперь только из трех человек. Гена с ними уже не жил. Он окончил университет и работал в Москве в банке. Жил тоже в Москве, снимал квартиру около своего банка вместе с Олей. Говорили, что поженятся, как только накопят денег на шикарную свадьбу. Сначала в квартире без Гены казалось совсем пусто. Потом Сережа привык.

Иногда Гена, один или с Олей, весело заваливался к родителям. Вынимал из сумки какие-нибудь небывалые фрукты, киви или манго, необычные консервы, оливки, например, фаршированные анчоусами, еще что-то непонятное, купленное в коммерческом ларьке. Ася накрывала на стол, и начинался пир.

Сережа скучал без Генки, рад был его видеть, но такие визиты переживал тяжело. «Сколько эта банка может стоить? – думал Сережа. – Небось, чертову пропасть денег. А ведь невкусно на самом деле. Черные маслины с косточкой в сто раз лучше, чем эти зеленые с начинкой. Зачем покупал? С чего они такие радостные, когда в стране такое положение? Надо что-то делать…»

А что сделаешь? Сережа приходил с работы, ел, шел в гараж, выводил машину и ехал в Москву, подрабатывал извозом, что называется, «бомбил». Иногда до глубокой ночи, иногда до утра. За ночь привозил столько, сколько ему давали на работе за две недели. Опасно, конечно… Было несколько случаев, ну да ладно…

Зарплата, деньги, заработанные по ночам на своих «Жигулях», что сюда еще можно добавить? Малое предприятие, которое Сережа организовал, когда понял, что можно обойтись без НТТМ, было при институте, деньги получало от института. Но так как в институте денег не было, то и малому предприятию ничего не перепадало. А деньги были ох как нужны. Анастасия училась в университете. Пошла, как брат, на экономический факультет. Ничего, нравилось. Какое счастье, что Генка успел поступить до этого кошмара, а на Аськиных репетиторов хватило старых запасов. Правда, их выгребли подчистую. Но теперь Сереже никак не хотелось, чтобы дочь была самой бедной девочкой в группе. Надо что-то делать…

Легче стало, когда у института появились заказчики с Востока.

Говорят, что основные предметы легальной международной торговли – это нефть, кофе и оружие. А нелегально торгуют наркотиками и, опять же, оружием. Металл, уголь, хлеб, одежда и другие необходимые человечеству вещи продаются и покупаются в меньших объемах. Может быть, и правда. В изменившихся условиях Россия стала официально и широко продавать свои военные разработки. Во всех институтах, создающих вооружение, разрешенное к продаже другим странам, появились представители военных ведомств Китая, Индии, потом и других стран. Эти институты поднялись… или, скажем, почти восстановились.

По первым контрактам китайцы платили очень мало, да и то деньгами только часть, другая часть – товарами, ширпотребом, который институт сам должен был реализовывать на нашем бедном рынке, эта часть называлась «бартером». Право закупать в Китае и продавать в России ширпотреб у неопытных институтов перекупали торговые фирмы, которые лучше разбирались во всех этих тапочках и полотенцах.

И заказчики-иностранцы, и торговцы-соотечественники безжалостно надували разработчиков. Заказчики на полном серьезе обосновывали заниженные цены тезисом, что «русский с китайцем – братья навек», а торговцы уменьшали стоимость «бартерной» части контракта чуть не в два раза, а в случае несогласия предлагали институту самостоятельно торговать китайскими товарами. Солидный кусок от контракта откусывало государство, как хозяин своих оборонных предприятий.

Позже, во второй половине 90-х годов, этот рынок принял более цивилизованный облик. Исчез бартер, пропали фирмы-прилипалы, поднялась стоимость контрактов. Правда, и заказчик стал более привередлив: за свои деньги хотел выбирать, иногда норовил заказать не целиком изделие, а только ту его часть, которую не мог сделать сам. Но и институты стали свободнее, могли отказываться от невыгодных, рискованных или тяжелых контрактов, тем более что заказчиков становилось все больше.

Работникам институтов несколько прибавили зарплату, некоторым оформили заграничные паспорта. Работники секретных институтов стали ездить за границу!

Государство забеспокоилось, попыталось ограничить круг лиц, командируемых за рубеж, в институты поехали представители в штатском. Представители приглашали главных конструкторов разработок и выясняли, не пытаются ли иностранцы в процессе работы по своему контракту узнать тактико-технические данные нашего оружия. «Да вроде бы, ничего такого они не спрашивали», – недоуменно отвечали руководители разработок. Сережа Зуев попытался объяснить представителю, что опасность не в том, что иностранцы интересуются нашими тайнами, а в том, что они, заплатив за одну разработку, хотят постигнуть все, заполучить себе весь опыт нашей работы. Они сами хотят стать разработчиками не хуже наших, и если задают лишние вопросы, то не разведывательного, а общенаучного или общетехнического характера. Сереже показалось, что представитель его не понял. Но, видно, понял, к тому же, наверное, не один Сережа это говорил, во всяком случае, появилось строгое указание не делать для иностранных заказчиков ничего, что выходит за рамки конкретной разработки. Указание-то появилось, но ведь все равно научатся…