Михаил Лифшиц - Почтовый ящик

Царьков даже плюнул от злости.

Сережа с удовольствием слушал эту шутливую утреннюю перепалку. Все сидели на своих местах и перебрасывались фразами из разных концов лаборатории, только Царьков вскочил с места, и произнес свою последнюю реплику стоя.

Когда кончили трепаться, Сережа потянул к себе листок бумаги, оторвал от него половинку и написал: «Соцобязательства вед. инженера лаб. 425 Зуева С.Г. на 2-ой квартал. 1) Закончить регулировку двух комплектов прибора АА1-17 на 2 дня раньше срока 28 июня (по плану 30 июня). 2) Принять активное участие в субботнике, посвященном дню рождения В.И.Ленина». Хотел написать еще и третье – «принимать активное участие в работе ДНД», но передумал: два раза подряд «активное участие» плохо звучит, а двух пунктов Ивану хватит.

Раньше по молодости лет Сережа пытался придумывать себе дополнительную работу в качестве соцобязательств, потом успокоился и писал, как все. Если есть выходная плановая позиция, то «на 2 дня раньше срока», если нет, то «активное участие».

Соцсоревнование, общественная работа, профсоюз, ДОСААФ, комсомол, партия – важная часть жизни предприятия. И многое делалось под крышей общественных организаций. Сережа, когда был комсоргом отдела, возил своих комсомольцев в Горки Ленинские на экскурсию, в подшефном колхозе встречу молодежи устраивал, в подшефной школе с ребятами беседы проводил. Считал себя обязанным, раз избран.

Кое для кого общественная работа стала основным делом, на нее ставили, как на призовую лошадь, через нее пробивались наверх. Можно было попасть на работу в ЦК профсоюза через профком, в КГБ через ДОСААФ, в комсомольские органы, в министерство. Самое серьезное продвижение – через партком – в горком партии, в МК или МГК, в ЦК. Поработав несколько лет в ЦК, человек возвращался иногда в свой институт заместителем директора, солидным, имеющим связи, способным «решать вопросы», одним словом, полезным для предприятия деятелем.

Но, конечно, большинством сотрудников института общественная работа воспринималась лишь как дополнительное притеснение личности, которое все стремились свести к минимуму.

Очень кстати тут была добровольная народная дружина, ДНД. Во-первых, не совсем «за так». За регулярное дежурство раз в месяц в течение года прибавляли три дня к отпуску, это официально. А неофициально за дежурство в выходной день давали еще отгул. Во-вторых, погулять четыре часа с товарищами по улицам с красной повязкой на рукаве – дело не слишком обременительное.

Дежурство на этот раз выдалось хлопотное. Дежурили Валентина Михайловна, Сережа и Толя Гуржий. Только собрались в Опорном пункте, как участковый уполномоченный капитан Мелентович потащил дружинников «по адресу». По дороге милиционер «дал ориентировку». Идут к хулигану и дебоширу. Живет с матерью. Терроризирует соседей по коммунальной квартире, пьянствует, нигде не работает. Мелентович два раза уже устраивал его на работу, последний раз попросил, чтобы взяли на ЖБИ, завод железобетонных изделий. Но и оттуда уволили на прошлой неделе. Главное, мать, похоже, сдалась, утихомиривать его больше не может. Придется, наверное, сажать.

Дружинники долго вытирали ноги, но все-таки наследили. Прошли в комнату. Бедность и чистота. Железная кровать, покрывалом укрытая, без подушек. Подушки все на диване, где мужик храпит. Вонючий, грязный. Все, что в комнате было сверх самого необходимого, ему в хайло ушло. Дрыхнет теперь пьяный на чистых материных подушках. А как проснется, опять станет мать обижать, пенсию ее вытрясать на пропой. Одного взгляда на комнату достаточно, чтобы все это понять, как будто аннотация при входе висит, как в музее.

Посреди комнаты круглый стол. За столом старушка сидит в позе отчаянья. На голове платочек, длинная черная юбка, кофточка с латками. Подняла голову и сказала вошедшим: «Проходите, проходите, вот он лежит, чего уж теперь…» Участковый прошел в комнату и сел на свободный стул.

– Опять его уволили, Клавдия Яковлевна?! – спросил для начала Мелентович, хоть и сам это знал.

– И что же это за буква «г» такая на русский народ?… – ответила старушка. Она имела в виду пункт «г» в тогдашнем кодексе, в котором было написано о расторжении трудового договора по инициативе администрации. Чаще всего, пункт «г» означал увольнение за пьянство на работе.

– На что он пьет у вас? Вы зачем ему деньги даете? – продолжал задавать риторические вопросы участковый.