Алексей Слаповский - Синдром Феникса

Харченко, поняла Татьяна.

И стала ждать, занимаясь своими делами.

Уже стемнело, когда она услышала странные звуки — и почему-то сразу подумала, что это связано с Георгием.

Подошла к забору, увидела: Георгий едет мелкой рысью на огромном коне — таким он ей увиделся в сумерках.

Подъехал, спрыгнул.

— Это откуда? — спросила она.

— Купил, — сказал Георгий с некоторым смущением — будто удивлялся, зачем он сделал такую глупость.

— Чьи деньги, того и блажь, — пожала плечами Татьяна.

За ужином Георгий рассказал ей о результатах своих поисков.

— Только и узнал, что был конюхом, а как туда попал — опять неясно. Я чувствую, так оно и будет. В Москве начну искать — узнаю, что, например, бомжем был. А до бомжа, допустим, строителем из приезжих. А откуда приехал, снова неизвестно. Я так могу до Владивостока доехать и обратно вернуться.

— Запросто. И что решил теперь?

— Договорились с Виталием — пусть организует расширенный поиск. А я пока поживу тут, если не против. Ведь жил?

— Жил…

— Кстати, помыться можно где?

— Баня есть.

Татьяна истопила баню, Георгий, напоив коня, дав ему сена и привязав у столба под крышей сарая, намылся от души, выпил чаю со смородиновым листом.

— Я тебя звал, — сказал он Татьяне, — а ты не слышала, что ли?

— Это зачем?

— Попарить веничком.

— Ага. Чужого мужчину?

— Минутку! Мы жили как муж и жена, сама сказала. То есть — до деталей, так ведь?

— Детали ему подавай, — проворчала Татьяна, холодея руками и горячея животом — как бывает, когда водки выпьешь, особенно если натощак. — Не так все просто. Раньше я к тебе привыкла, ты был уже свой. А теперь опять как чужой. Непонятно разве? А с чужим я не могу с первого раза.

— Так надо опять привыкать.

Георгий говорил это мягко, без хамства, с улыбкой, в которой Татьяна при всем желании не могла разглядеть пошлости, а видела только обещание нежности.

Но — как? Дети же за стенкой…

— Дети дома, — сказала она вслух.

— А раньше как?

— Ну… Там… Где ты спишь.

— В сарае? Тоже неплохо — там уютно.

— Перестань, даже обсуждать не хочу!

— Жаль!

— Охота вам, мужикам, вечно все обговаривать! — с досадой сказала Татьяна.

— А как еще? Мы же люди. Не в охапку же тебя брать и волочь. А то могу.

— Нет уж, спасибо, — отказалась Татьяна, думая, что в охапку взять и уволочь было бы предпочтительней. Ну, не уволочь, а как-нибудь… С посторонним разговором зайти в сарай, там как бы случайно обняться, потом ненарочно присесть, потом будто бы для удобства прилечь… А дальше как бы само собой…

Теперь поздно — Георгий упустил момент. Теперь ее в сарай не заманишь.

— Ладно, — сказал Георгий. — Ты только, если не трудно, выдай мне чистую простынку и прочее. После бани — сама понимаешь.

— Я и так собиралась, — сказала Татьяна.

Пошла в свою спаленку за постельным бельем.

Вышла — Георгия нет.

Она что, прислуга ему? Сам бы взял и отнес.

Хотела крикнуть, но вспомнила, что дети уже спят.

Понесла белье в сарай. Но и там Георгия нет.

Стала стелить.

Услышала негромкий голос: Георгий что-то говорил коню.

Потом стало тихо. Так тихо, как не бывает.

Татьяна поняла, что это не вокруг нее такая тишина, а у нее просто заложило уши — то ли от страха, то ли от ожидания.

Георгий обнял сзади за плечи, задышал в шею:

— Таня…

Она рванулась. Думала — чтобы высвободиться. На самом деле — чтобы повернуться и обнять Георгия так крепко, что тот даже тихо охнул. И засмеялся.

…

— Вспомнил! — говорил он под утро. — Всю я тебя вспомнил!

— Не ври, — шептала Татьяна. — Не ври, ты не можешь ничего помнить.

— Почему это?

— Потому что не было у нас ничего!

— Врешь! — в свою очередь не верил Георгий.

Так они и говорили — веря, не веря, какая разница? Дело-то не в этом.

У нас так повелось, что отсутствие начальника есть повод для праздника.

К тому же Абдрыков вспомнил, что остался жив, Кумилкин спохватился, не стал ли он, честный почти вор почти в законе, полным мужиком, достойным лишь презрения за свой мужицкий низкооплачиваемый труд, а Одутловатов всегда был готов соответствовать настроению той компании, в которой находился.

Пили по месту работы. И она же, работа, была предметом обсуждения.

— Я бы не так сделал, — говорил Абдрыков. — Места сколько пропадает, земли! Я бы сад тут посадил — яблони, вишни, груши!

— У нее детей нет, зачем ей сад? — не согласился Одутловатов. — Себе она фрукты и на базаре купит, деньги есть. Сад для детей нужен. Чтобы яблочко с дерева сорвать, вишенку. Приучаться к природе.