Алексей Слаповский - Синдром Феникса

Там остановился, подумал, обернулся:

— Тань, а ты замужем вообще?

— Тебе-то что? — удивилась вопросу Татьяна.

— Так. Спрашиваю, — уклонился Михаил.

— Ну, не замужем.

— А чего такая неразговорчивая?

А неизвестный человек все брел наугад.

Михаил же, вернувшись к месту прохождения службы, слонялся по магазину.

Магазин был большой, мебель стояла не просто так, а что-то из себя изображая. Например, в одном углу соорудили кабинет начальника: массивный черный стол, кожаное кресло с высокой спинкой, книжные шкафы — все солидно, основательно, представительно. Михаил сел в кресло, покрутился в нем, потом вытянул руку с расстрельным указательным пальцем и внятно, внушительно произнес: “Пошел вон!”.

Прогнав неведомого вредителя и исполнив начальнический долг, Михаил отправился отдохнуть в секцию мягкой мебели для гостиной. Прилег на пухлый белоснежный диван, закинул ногу на ногу и поманил кого-то пальцем. Но неведомый позванный или неведомая позванная, что вероятнее, не успели подойти: Михаил заметил, что чиркнул ботинком по обшивке, оставив след. Он вскочил, поплевал на пальцы, потер — след исчез.

После этого Михаил посмотрел на часы и увидел, что пора опять пить пиво.

Татьяна клевала носом над книгой. Книга свалилась, хлопнулась на пол, Татьяна очнулась и пошла в подсобное помещение — умыться. В это время зазвонил колокольчик.

— Сейчас, — проворчала Татьяна, вытирая лицо и неприветливо глядя на себя в зеркало.

Она вышла и увидела возмутительную картину: оборванный, нечесаный, заросший бородой, да еще и какой-то паленый (даже запах ощущался) человек в грязных джинсах, драной футболке и кожаной куртке зашел себе преспокойно за прилавок, взял батон и стоит, видите ли, кусает батон, да еще при этом шарит глазами, высматривая, чего еще стащить.

Таня схватила швабру и крикнула:

— Это что такое? А ну пошел отсюда! Милицию вызвать? Бомж поганый, марш! Сейчас как дам вот!

Слово у нее редко расходилось с делом: она пихнула человека шваброй. Тот от неожиданности покачнулся, запнулся, чуть не упал и закрылся руками, как ребенок, который боится.

Таня наставила на него швабру и спросила:

— Ты что это делаешь, а?

Человек посмотрел сквозь пальцы, раздвинув их, убрал руки от лица, убедившись, что большой опасности нет, откусил от батона и улыбнулся. И сказал, ничуть не стесняясь, а даже почти хвастливо, как бы предлагая за себя порадоваться:

— Ем!

Татьяна возмутилась:

— Ест он, ага! Наглость какая! Еще и выпить тебе?

— Спасибо, — поблагодарил человек и протянул руку к полке, где стояли бутылки с водой.

— Не тронь! — замахнулась Татьяна шваброй.

Человек отдернул руку.

— Чего засел? Иди отсюда! — приказала Татьяна.

Тут вошел Михаил.

Увидев постороннего мужчину, он, естественно, насторожился:

— Это кто?

— Да бомж какой-то! Обнаглел, прямо на моих глазах хотел обокрасть! — пожаловалась Татьяна. Впрочем, скорее не пожаловалась, а проинформировала, жаловаться было не в ее обычае.

Михаил тут же оценил ситуацию и начал действовать.

— Ваши документы! — потребовал он.

Человек смотрел на него и пытался понять:

— Документы?

— Документы, документы! Аусвайс в смысле. Показал быстро! Не хочешь?

Войдя в роль блюстителя порядка, Михаил все больше распалялся:

— Руки за голову, лицом к стене! Хлеб положи, ну!

Человек не положил хлеб. Он пожал плечами, удивляясь несуразности этого приказания, и объяснил:

— Я есть хочу.

Михаил вырвал у него батон и приказал:

— Молчи громче!

И хотел вернуть украденное Татьяне, но она отказалась:

— Да ладно, он его надкусал уже.

— Неважно! Сейчас я его отведу в милицию!

— Не надо, — сказала Татьяна. — Пусть уходит. Он кроме хлеба ничего и не взял.

Михаилу захотелось показать себя перед нею добрым человеком. Поэтому он предложил бомжу:

— Выбирай: или я веду тебя в милицию — или даю тебе три раза по шее. Предупреждаю: от меня есть шанс выжить, от милиции нет.

Всякий разумный житель нашей Богом спасаемой (ибо больше некому) страны выбрал бы, конечно, не милицию, а частное лицо. Не потому, что от милиции действительно нет шанса выжить, но очень уж она у нас непредсказуема. Приведут тебя туда с одним делом, а возьмут совсем за другое. И потом всякий милиционер есть одновременно и государственный служащий, и частное лицо, потому что у него ведь семья, дети, и все есть хотят, следовательно, общаясь с милиционером, ты общаешься как бы с двумя людьми сразу, и неизвестно, кто из них возьмет верх. Частное же лицо оно и есть частное лицо, с ним можно договориться по-свойски, и вообще, замечено, контакт на уровне неслужебном, личном у нас как-то безопаснее. И дешевле обходится. Но бомж поступил странно, неразумно. Глядя на Михаила вопросительно, он не ответил точно, а словно предположил: