Станислав Буркин - До свидания, Сима

— Не люблю суеты, — коротко отозвался тот.

— А зачем кормите?

Старик тоскливо оглянулся.

— Зачем? — настойчиво повторил я.

— Я болен очень редкой болезнью.

— Да? — удивился я.

— Да, — невесело подтвердил дед.

— А какой?

— Называется — голубиный сон. Каждую ночь я вижу сон одного из этих голубей. Я не знаю, какого точно. Но знаю, что он здесь. Потому что в каждом сне голубь видит меня. Этот голубь меня боготворит. Он радуется моему появлению, как ребенок радуется возвращению матери. И знаешь, что самое страшное?

— Что?

Старик торжественно выкатил глаза и ответил:

— А то, что мысли его в тысячу раз превосходят мои собственные.

Я стоял и смотрел на него в изумлении. При этом как со стороны я вижу теперь себя, удивленно моргающего очкарика с приоткрытым ртом, где недостает одного переднего зуба.

На второго безумного старика я наткнулся на этой же аллее сегодня днем, возвращаясь из школы. Мне вообще везет на всяких ненормальных людей. Старики почему-то любили этот парк. С одной стороны здесь гремят трамваи, а с другой несутся машины и проползают, натужно воя и кудахча, троллейбусы. Почему они его любят? Наверное, потому что ощущают себя тут в центре жизни.

Я прошел мимо застекленного цветочного киоска, держа руки в карманах, и двинулся мимо скамеек.

— Молодой человек, постойте! — окликнул меня немолодой голос, возбужденный и совсем незнакомый.

Я обернулся. Передо мной стоял чем-то напуганный толстенький пожилой человек в обнимку со старым портфелем.

— Меня зовут Александр Михайлович Токарев, — с ходу представился он. — Я старший преподаватель. Вы должны мне помочь!

Я смотрел на него снизу, он был невысок, но все равно раза в полтора меня выше.

— Вы должны мне помочь! — повторил он с надеждой.

— А чем это я могу вам помочь? — холодно поинтересовался я.

— Возьмите мой портфель и сохраните его.

И тут он всучил мне свой рыжий растрескавшийся маленький саквояж с бронзовой бляхой-застежкой.

— Ну спасибо! — усмехнулся я. — А что там?

— Лучше бы вам этого не знать, — выпучил старичок маленькие мутные глаза. — Сохраните его. Это вопрос будущего всего человечества!

Неожиданно старик метнулся в сторону, перевалился через грязную снежную насыпь и начал пробираться сугробом к трамвайным путям.

— Эй, вы! — окликнул я его. — Постойте!

Но старик и не думал оборачиваться. Он выскочил на проезжую часть и, прихрамывая, побежал в переулок за трамвайными путями.

— Бывают же психи, — промолвил я и сел на лавочку, жестко холодившую зад.

«Блин, — подумал я, — а если он краденый? Повяжут меня, потом доказывай, что дед всучил, просил сохранить для всего человечества».

Я поставил саквояжик на колени, нажал на плоскую бронзовую кнопку и откинул его мягкую кожаную крышку. Внутри была кипа трухлявых бумаг, какая-то пожелтевшая брошюра о детстве Леонида Ильича Брежнева и еще что-то. Я широко распахнул портфель, как львиную пасть, чтобы в него попал свет, и заглянул внутрь. На дне лежал металлический кокон. Я вытащил его. На ощупь увесистая болванка оказалась шершавой. На ней был белый налет, какой отчищают «Кометом» или «Доместосом» в рекламах чистящих средств, и первым делом я решил, что это какой-то кусок сантехники. Но потом подумал, что это вряд ли, так как предмет был абсолютно герметичен. Никакого отверстия, резьбы или, упаси боже, чеки у него не было. Я уронил тяжелую штуку обратно на дно портфеля, причем она крепко ударила меня по коленке, защелкнул крышку, посмотрел на часы и побрел на Белое озеро, где мы договорились встретиться с Никиткой Базановым.

— Здорово.

— Привет.

Обменялись мы рукопожатиями.

— Что это у тебя за сумка такая? — спрашивает он.

— Дед какой-то дал, сказал, что она спасет человечество.

— А что там внутри? — поинтересовался Никита, кусая от любопытства нижнюю губу.

— Какие-то бумаги и еще кое-что, — я открыл портфель и вытащил из него кокон.

— Что это?

— Судьба человечества, — пожал я плечами.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Не знаю. Можно это распилить, а можно в озеро бросить.

— Давай распилим! — загорелся Никитка.

Я пожал плечами, и мы пошли к нам на чердак пилить кокон.

— Как ты думаешь, что это? — весь уже потный, спросил я, вставляя в рамку третье лезвие по металлу.

— Не знаю, — немного напуганно сказал Никитка. — Скорее всего, черный ящик НЛО или Гитлерово личное… яйцо!

— Яйцо было у Кощея Бессмертного, — заметил я.