Станислав Буркин - До свидания, Сима

Я была тогда еще особой неопытной в творческой среде, и, наверное, поэтому своей нежностью, добротой и красноречием он приводил меня в настоящий восторг. Его песни погружали меня в неизбывную лирическую тоску, в которой я становилась белозубой героиней-красавицей с тонкой розой в хрупкой руке, а он моим романтичным героем в золотой жилетке и с широким шелковым шарфом. Ах, мой бедный Валечка! Если бы он хоть разок побывал на лесопилках моего тюремного прошлого…

Однажды, когда мы возвращались ночью из клуба, где он выступал, в темном переулке нам преградили дорогу хулиганского вида мальчики в потрепанных кепках.

— Гони гитару, дядя, — поблескивая ножами, сказали ребята, и кто-то харкнул Валентино на жилет.

— Дорогая, главное, это проявлять хладнокровие и выдержку, — шепнул мне мой находчивый кавалер. — Вы посмотрите, что у вас есть для них ценного в сумочке.

Но, увы, я еще помнила дни, проведенные в диком Забайкалье на берегах Красного озера, поэтому всегда носила в косметичке крохотный украшенный перламутровыми пластинками револьвер. Я выхватила его из сумочки и раз пять пальнула в сторону неприятелей.

Когда кислый пороховой дым рассеялся, негодяев и след простыл. Но самым удивительным было то, что не нашла я рядом с собой и своего сладкоголосого Валечки. Только быстро стучали его каблучки и трепетал удаляющийся во тьме переулка шарф, словно алая мантия скачущего навстречу приключениям всадника.

Потом спустя несколько лет я встретила его в Москве на одном бардовском фестивале в филармонии Политехнического музея. Поначалу он все мялся и меня не узнавал, но как только я напомнила ему поднос кувшинок и крокодила в розовых панталонах, он едва не запрыгал от счастья столь неожиданной встречи, схватил гитару и, пощипывая струны, сладко промурлыкал: «Отчего так краснела ланита, распуская круги по воде…»

На вопрос, куда он тогда так резво убежал, Валентин печально ответил, что был вынужден удалиться, так как сердце поэта почуяло дальний призыв умирающей в одиночестве матери.

Первый сумасшедший старик на этой аллее попался мне, когда я еще был очкариком. Тогда я еще не читал «Властелина колец» и не заподозрил старика в магии. Я слонялся в парке под старыми тополями, а дед кормил голубей возле скамейки. В жизни много встречаешь таких стариков, но этот запомнился мне как-то особенно. Мне понравилось смотреть, как он кормит птиц. За кованой оградой парка шумели автомобили и звенели трамваи, мимо шли пешеходы, небо темно отражалось в голубых зеркалах луж, а дед все стоял и, не обращая ни на что внимания, задумчиво кормил голубей. Над ним, прыгая с ветки на ветку и расправляя крылья, возмущенно кричали вороны. Иногда дед вздыхал, тер шершавую щеку и что-то говорил себе под нос. Птиц вокруг было очень много, и мне казалось, что старику это занятие доставляет несказанное удовольствие.

— А зачем вы их кормите? — спросил я, подкравшись сзади.

Старик обернулся и окинул меня неприветливым взглядом.

— А тебе какое дело? — отозвался он. — Иди, парень, отсюда. Найди себе какую-нибудь ерунду и займись ею. Нечего тут шататься, нечего!

Я немного растерялся, но потом нашелся и упрямо повторил:

— Вы любите кормить голубей?

— Я не люблю кормить голубей, — сухо буркнул он, отвернулся, но потом передумал и объяснил: — Не люблю. Меня это утруждает. Но если я их не покормлю, мне бывает очень совестно. Просто мука, как совестно. — Он сморщился и вздохнул. — Они ведь могут на меня страшно обидеться. Соберутся здесь, а меня нет. Ох, что тогда начнется.

— А что тогда начнется?

Дед сначала растерялся, запыхтел, потом свел косматые брови и рассердился:

— Иди, парень, отсюда. Кому говорят, нечего тут шататься!

— А может быть, я с вами покормлю?

— Со мной? — вновь смутился старик, недовольно хмыкнув, пожал плечом и протянул мне горсть корма. — Ну покорми.

Я подставил обе ладони, и на них высыпалась целая гора крупы. Тут же меня всего облепили голуби, и мне стало даже страшновато. Они сидели у меня на руках, гулькая, толкались под ногами, били меня по щекам крыльями, царапали мои руки неприятными коготками. Мне было страшно и весело одновременно.

— Все! Все! Пошли отсюда, — внезапно начал распугивать голубей старик.

Крылья оглушительно зашумели, я зажмурился и вжал голову в плечи.

— Почему вы это сделали? — спросил я, когда птицы рассеялись.