Вадим Панов - Отражение

То есть их догадка насчет квеста – правильная.

– Здесь кто-нибудь есть? – громко спросила Маша.

Ответом вновь стала тишина.

– Если есть, пожалуйста, появитесь, я достаточно напугана и ваша шутка удалась. Я хочу выбраться отсюда.

Тишина.

Тьма и… Нет, уже не тишина. Точнее – не абсолютная тишина. Тьма осталась тьмой, полностью поглотившей все вокруг, а вот тишину разрезал тончайший шорох, прозвучавший подобно грому.

Маша поняла, что не одна.

И что за ней наблюдают.

И, возможно, прикасаются, потому что тьма как будто колыхнулась под порывом ветра, как будто приласкала ее… Или мягко ощупала, подобно слепцу… Или решила поиграть…

– Кто здесь?

Показалось или шорох на мгновение сменился смешком? Кто-то прячется во Тьме или это видения? Галлюцинации, вызванные полетом через три этажа и ударом головой о пол?

«Вдруг я умерла? И тьма вокруг – ад, а шорохи издают подбирающиеся черти? Вдруг ада нет и я обречена вечно жить во тьме, с ужасом прислушиваясь к ее подозрительным звукам? Вдруг…»

А затем девушка вздрогнула, услышав металлический лязг, повернулась и увидела ярко освещенную кабину старинного лифта. Достигнув пола, кабина остановилась, лифтер услужливо распахнул металлическую дверцу, и в темноту комнаты шагнул высокий черноволосый мужчина. Его правая рука висела плетью, белоснежная сорочка на правом плече промокла от крови, а в левой руке он держал меч.

Говард вел себя так, словно разговаривал с отражением, но когда Кирилл встал на его место, он с удивлением обнаружил, что зеркало в комнате ничем не отличалось от трюмо в спальне: гладкая, но холодная и абсолютная мертвая поверхность, не способная открыть зазеркалье.

Только чернота…

Получается, Говард стоял перед Тьмой?

Или Шаб?

Или они видели в мертвом стекле больше, чем дано человеку? То есть та тварь, Шаб, которого называют Древним, способен смотреть сквозь мрак?

Кирилл до сих пор не мог осознать, что в тело взрослого, сильного мужчины вселился некто чужой. Или нечто чужое. В общем – паразит или демон, способный вытеснить душу владельца и завладеть телом. Ведь одно дело – сражаться с врагами, с чудовищами, с воинами – не важно. Важно, что поражение означает смерть. Ты проиграл и покинул сей мир. И совсем другое – потерять себя, уступив законное место инородной твари, – это ужасно. Отвратительно. Так же мерзко, как обратиться в шакала.

В защитника, как назвал зверей мертвец.

Впрочем, сам мертвец, по его собственному признанию, собой тоже не управлял. Что-то пряталось в его голове…

«И сгорело, чтобы не оставлять следов? Глупость! Зачем ему убивать себя? Получается, в шофере жил не паразит, а… Кто?»

Ответа на этот вопрос не было, и Кирилл заставил себя отвлечься от мыслей о говорящей голове. В конце концов, у него достаточно своих проблем, чтобы тратить время на чужие. Тем более – на проблемы мертвеца.

Дважды мертвеца.

«Кто я такой? Почему голова назвала меня Амоном? Это мое имя? Кличка? Так называла меня Элизабет в видениях… И кто я был для Элизабет? Рабом? Слугой? И почему Амон? Что означает это имя? Почему я назвал себя Кириллом?»

Задавать вопросы легко, находить на них ответы не в пример сложнее. Особенно, когда ответы невозможно найти – их нужно знать. И мучиться от беспамятства, понимая, что те, кто знает, – твои смертельные враги. Кажется.

«Почему я думаю, что Шаб – враг? Потому что кто-то написал, что он должен сдохнуть? Потому что так сказала мертвая голова? Неужели с ним нельзя договориться? Или с Элизабет?»

Задумавшись, Кирилл потерял всякую осторожность, рывком распахнул дверь на лестничную площадку и замер:

– Говард!

Говард стоял в пяти шагах, не больше. Он поднялся на несколько ступенек, к третьему этажу, но, услышав шаги и звук открывающейся двери, остановился и развернулся. В правой руке он по-прежнему держал черный хопеш, по которому змеилась золотая цепочка символов.

Несколько секунд мужчины молча смотрели друг на друга, а затем по губам Говарда скользнула усмешка:

– У тебя снова не получится, Амон!

И Кирилл понял, что слышит Шаба.

И промолчал, ибо не знал, что ответить. Кирилл видел, что враг его побаивается, и промолчал, боясь испортить ситуацию. До тех пор пока Шаб думает, что перед ним настоящий, помнящий все Амон, его уверенность в победе не будет полной.

– У тебя снова не получится, Амон, – повторил Шаб. – В прошлый раз ты был в миллиметре от победы, но сам все испортил. В этот раз мы не дадим тебе пощады, ни я, ни Элизабет. Ты уже понял, что происходит, и знаешь, что сегодня мы с женой обязательно расстанемся.