Олег Нестеров - Юбка

Долго молчали. За окном непрерывно звучали пожарные сирены.

– А кто такой Макиндер? – вдруг спросила Лени.

– Господи, Лени, три часа ночи. Недавно город отбомбили. Может, я уже поеду?

– Пока не расскажешь, не отпущу. Мне нужно это узнать…

– Это основатель геополитики как науки. Хелдорф Макиндер, британский профессор. Когда-то написал трактат о том, что новый век будет веком гигантской сухопутной империи. Тот, кто завладеет сердцем Евразийского континента, будет владеть миром. При новых системах транспортных коммуникаций и технологий «Цитадель мира» не будет нуждаться в колониях и станет абсолютно неуязвимой для ударов морских держав. Короче, Лени, на эту роль подходили только немцы – как самая могучая центрально-европейская страна, или русские, по понятным причинам. А если бы эти страны вдруг объединились, то в этом случае настал бы настоящий кошмар и неминуемый закат для Британской империи. Ну и, по некоторым оценкам, как раз с той поры Британия и ведет свою хитрую игру по стратегическому окружению Евразийского массива. Германия всегда должна воевать с Россией – таков лозунг на это столетие.

– И Гитлер – часть этого плана?

– Ой, Лени, все это теории. То, что вокруг ужас и смерть, – это реалии. Гитлер, кстати, тоже вызревал на идеях Макиндера. С ними его познакомил его друг и сосед по камере Рудольф Гесс. Тот был учеником, а потом и помощником Карла Хаусхофера, профессора Мюнхенского университета, который продвигал и развивал в Германии макиндеровскую доктрину о Евразийской сухопутной империи. Только вот изначальную идею Хаусхофера о союзе с Россией внезапно сменила навязчивая мысль о ее завоевании – теория жизненного пространства. Собственно, то, к чему, по слухам, англо-саксонский мир и подталкивал Германию. Именно поэтому, Лени, война на Востоке не имеет ничего общего с обыкновенной войной. Это, по мысли Гитлера, борьба не на жизнь, а на смерть. Проигравший исчезнет навсегда, победивший – обретет континент. Это война двух титанов, оспаривающих наследство старого мира.

– Боже, как хорошо, что я ничего этого не знаю! Как хорошо, что все это проходит мимо меня. Не думаю, Альберт, что знания, которые я сейчас от тебя получила, каким-то образом связаны с моей судьбой.

Они стали прощаться.

– Альберт, я, наверное, с ним все-таки встречусь.

– Зачем тебе это?

– Хочу посмотреть ему в глаза.

Гитлер вызвал ее сам, Лени поняла – прощаться. Она приехала к нему в Оберзальцбург, в горную резиденцию «Бергхоф», где не была уже семь лет – здесь многое изменилось до неузнаваемости. Когда-то это было очень тихое и почти дикое место.

Поначалу, Лени знала все это по рассказам четверки, Гитлер купил тут себе скромный домик в провинциальном старонемецком духе и полюбил устраивать поездки «на гору» со своей свитой. Потом, уже в 1935 году, было решено превратить этот горный приют в представительскую усадьбу. Гитлер решил оплачивать строительство из собственного кармана, с гонораров от книги. Но они скоро были исчерпаны, не помог и аванс за еще непроданные экземпляры, и вездесущий Борман, который и тут всем заправлял, предложил гениальный выход.

На всех почтовых марках рейха была голова Гитлера. Пусть платят, сказал Борман, фюрер является праводержателем своего изображения, и поставил министра почт перед фактом. Потекли миллионы.

Гитлер попросил у Альберта доску, рейсшину, чертежные принадлежности и принялся самостоятельно проектировать свою резиденцию. Работал интуитивно, принимая первую же идею как единственно верную. В итоге получилось два в одном – старый дом в объемах нового. Борман скупил все окрестные земли – крестьянские дворы и заодно прихватил государственные леса. В итоге гора высотой 1900 метров, вплоть до долины, лежащей шестьюстами метрами ниже, стала закрытой территорией. Ее обнесли 14-километровым высоким забором и колючей проволокой, и все стало похоже на загон для диких зверей, к которому постоянно приходили поглазеть туристы.

Альберт поневоле оказался четвертым его обитателем, после фюрера, Геринга и Бормана, – Гитлер сразу же распорядился перенести сюда его архитектурную мастерскую для уединенной работы. Но уединение испытать там было трудно. Борман развил кипучую деятельность, заасфальтировал горные тропы с еловой хвоей, провел сеть шоссе, выстроил казарму, большой гараж, отель для гостей, новую ферму и поселок для персонала. Появились жилые бараки для сотен рабочих, без конца ездили грузовики, по ночам прожектора освещали строительство. И так продолжалось постоянно, выискивались все новые и новые задачи. Четверка по этому поводу шутила: «Лени, там как в городе золотоискателей, только Борман не находит золото, а, наоборот, его закапывает». Они, как огня, боялись командировки туда, уверяя, что работать в горной мастерской нереально.