Олег Нестеров - Юбка

– Господин Гитлер, сила вашего воздействия ограничена людьми, понимающими немецкий. Мы говорим сейчас о том, что может глобально изменить мир. Что может пройти через все границы и повлиять на людей всей планеты. Надеюсь, мы говорим об одном и том же: мы ведь собираемся менять мир к лучшему. Мой фюрер, на это способна только красота. Этот источник бьет, извините меня, невзирая на партийную принадлежность и расовую чистоту. Если бы вы сейчас узнали, что я еврейка, это что, изменило бы ваше отношение к моим фильмам?

Гитлер поежился.

Она продолжала, теперь это уже звучало совсем как манифест от Лени:

– Наступает эра гитар. Через них только нужно пропустить ток, и тогда они смогут поднимать стадионы. Они сделают то, перед чем бессильно любое оружие. Они завоюют дух людей! – Лени попыталась подобрать новые аргументы. – Скажите, что, по-вашему, привлекает на партийные праздники десятки тысяч юношей и девушек со всех уголков Германии?

– Величайшее чувство товарищества. Такого они нигде больше не смогут испытать. Они – единственная гарантия живого будущего Германии.

– Это же чувство товарищества соберет целое нашествие молодежи с палатками, только теперь – со всей Европы! Представьте: лето, большое зеленое поле, – как, к примеру, в Нюрнберге, большая сцена, музыка с утра до вечера…

– Нет, мне в это сложно поверить. Вы рисуете какую-то утопическую картину. И что, вы всерьез считаете, что эти музыканты, как и я, смогут ездить по городам и собирать полные стадионы? – недоверчиво спросил Гитлер.

В этот момент в дверь гостиной постучали. Прислуга пришла узнать, не нужен ли киномеханик.

– Давайте посмотрим что-нибудь с вашим участием, Лени. Какой-нибудь из ранних фильмов, ну, например, вот этот, – Гитлер показал на список, – «Большой прыжок».

– С удовольствием, мой фюрер, я там как раз играю цыганку.

Пока ждали, когда их позовут в просмотровый зал, Гитлер продолжил:

– Фройляйн Рифеншталь, надеюсь, то, что вы сказали, было не монологом актрисы, а ответственным заявлением продуцента, читающего будущий результат. А что, действительно кто-то пытается оживить гитары электричеством? Вам что-то известно об этих работах?

– Пока немногое, мой фюрер, но я знаю, что опытные образцы уже существуют. Мне помогает больше узнать об этом звукооператор, с которым я работала над «Олимпией».

– А вы ему рассказали, почему вы интересуетесь этой темой? – насторожился Гитлер.

– Нет, я сказала, что хочу подарить электрогитару вам на день рождения.

Гитлер попытался скрыть улыбку, – эта женщина была все-таки невероятной.

– Лени, – ее имя вновь далось ему с трудом, – я прошу вас с этой минуты об этом ничего никому не говорить. Предлагаю присвоить нашему проекту кодовое название… – Гитлер задумался, и тут его взгляд упал на ее колени, – «Юбка». Der Rock.

Назавтра они встретились уже в рейхсканцелярии. Фюрер пригласил Лени к обеду, и ее сразу провели в большой квадратный зал. По одной стене – три стеклянных двери, ведущих в сад, напротив них стоял буфет, отделанный палисандром. Над буфетом висела картина, производящая впечатление незаконченной, а вдоль двух других стен располагались ниши со статуями, стоящими на мраморных постаментах. Стены были белые, отштукатуренные, вместе со светлыми занавесями, висящими на больших окнах, они создавали ощущение легкости и простора. Простая мебель, стулья из темного дерева с темно-красной кожаной обивкой, в самом центре – круглый стол персон на пятнадцать, а по углам еще четыре столика, поменьше. Большой стол был уже сервирован сдержанным белым фарфором. Судя по приборам, гостей ожидалось немного.

Спустя минуту в зал вошел Альберт.

– Лени, привет!

– Привет, Альберт! Даже представить не можешь, как я рада сейчас тебя видеть.

– Сегодня тут все как-то странно. Обычно за обедом большая компания, всем даже места не хватает, и я стараюсь сесть за угловой столик. Там хотя бы можно спокойно поговорить, – улыбнулся он. – Видимо, нас ждет сейчас что-то особое.

Двери из гостиной открылись, и вошел Гитлер.

– Хайль, мой фюрер! – вытянулся Альберт.

– Хайль Шпеер! – фюрер, видимо, был в хорошем настроении. И, судя по всему, здоровался он так со своим любимым архитектором частенько.

Он поцеловал Лени руку и пригласил их к столу:

– Добро пожаловать в ресторан «У веселого рейхсканцлера».

Они расселись, Гитлер сел у стены с окнами, видимо, на свое обычное место.