Олег Нестеров - Юбка

– Да просто грунт здесь болотистый и строить нельзя, – пояснил ситуацию Георг.

– А это что за триумфальная арка? – спросила Лени, пытаясь сориентироваться в макете и привыкая к его масштабу.

– О, это «сооружение Т»! Высота сто семнадцать метров, ширина сто семьдесят. В пятьдесят раз больше, чем Триумфальная арка в Париже. Придется даже возвести рабочую конструкцию – большой пробный груз, такую бетонную чушку, чтобы понять, как себя почвы поведут.

– Арку воспроизвели по наброску Гитлера, кстати, весьма профессиональному, – заметил Вальтер. – Недавно он подарил шефу альбом своих эскизов, которые начал рисовать, еще сидя в тюрьме Ландсберг. Он же в юности архитектором мечтал стать.

– Его и сейчас, похоже, это интересует больше всего на свете, – Максу, видимо, это не очень нравилось. – Адъютанты стонут, когда шеф к нему с тубусами приходит. Даже просят иногда их прятать в гардеробе, чтобы Гитлер успел какие-то другие дела порешать. Иначе могут засесть, и день для страны потерян. У Ковроеда-то беда с дисциплиной.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Лени недоверчиво.

– Да мы в этой кухне варимся и волей-неволей все узнаем. Дядя Алекс, это мы так шефа иногда называем, постоянно удивляется, когда Гитлер вообще работает. У него распорядок дня, как у человека богемы. Встает поздно, завтракает часов в двенадцать, потом пара встреч, и уже обед. А там – застольное общество, разговоры, чай, отдых, и в итоге часто вечерние дела прахом. Тут, глядишь, и ужин, опять беседы, ночью – традиционные две киноленты. У шефа с ним особо доверительные отношения, поэтому он и вынужден все это посещать. Теперь вот волевым решением сумел сократить свои культпоходы до трех раз в неделю, иначе бы у нас все вообще встало.

– Макс, ты говоришь какую-то ерунду. Как бы Гитлер с таким распорядком смог за эти пять лет столько сделать?

– Нет, ну иногда у него вроде как включается авральный режим, и он перелопачивает массу дел.

– Он просто умеет заставить своих сотрудников работать как одержимых, – вступил с ним в спор Вальтер. – И при этом все они счастливы!

– Представляешь, если бы он любил лошадей? Какие бы породы в рейхе сейчас уже вывели! – мечтательно сказал Хьюберт.

– А это что за исполин? – Лени перешла ближе к другой части макета.

– Это Гроссе Халле. Самое большое здание в мире. Высота триста двадцать метров. Массивный бетонный купол, сначала мы думали сделать его по античному образцу, но потом шеф испугался «вражеских бомбардировщиков» – теперь пробить этот купол будет невозможно. Внутри зал на сто восемьдесят тысяч человек. Гитлеру придется каждый раз перед выступлением забираться, как канарейке, по лесенке на четырнадцатиметровую трибуну под огромным золоченым орлом. Вот цирк. Лени, что ты все примериваешься?

– Да я все не могу до конца представить размер всего этого.

– Погоди, тут же у нас все продумано. Можно разбирать макет на части и выходить на улицу в любом месте.

Эрик притащил какой-то столик на колесиках и выдвинул целую часть как кусок пирога. Лени вошла в образовавшийся проем и очутилась почти в самом центре парадной магистрали, вид откуда еще больше завораживал.

– Пригнись. Глаза должны быть чуть выше уровня макета.

– Гитлер при этом обычно на колени встает, – усмехнулся Георг. – Вообще, рядом с нашим изделием его не узнать – живой, глаза горят. Как влюбленный подросток. Шеф при этом даже как-то стесняется немного. Макс однажды их застал, а потом не выдержал и сказал Шпееру: «Знаете, что вы такое? Вы несчастная любовь Гитлера!»

– Лени, у тебя серьезная конкуренция, – улыбнулся Хьюберт.

Эрик присел рядом с Лени:

– Смотри, видишь – по периметру Купольного дворца четыре небольшие башенки? В каждую может поместиться Кёльнский собор.

– А почему все таких размеров? Можете ли вы мне объяснить, к чему эта мегаломания?

– Ну, тут несколько причин, – стал объяснять Вальтер. – В случае с Гроссе Халле Гитлер руководствовался средневековым принципом определения размера. Он вспомнил почему-то монастырь в Ульме, который, при всем желании, не могли заполнить все жившие тогда в этом городе жители, и сказал, что для Берлина-миллионника сто восемьдесят тысяч человек – даже маловато. Ну и еще – большими сооружениями он хочет вернуть чувство достоинства каждому немцу. А у шефа свой резон, он говорит, что мы превзойдем все существующие архитектурные шедевры хотя бы в смысле размеров. Ну и вопрос преемника.