Владимир Зарев - Разруха

— Завтра вечером, — повторил я.

Откуда-то прилетел запах варенья из зеленых плодов смоковницы.

Раскрасавец Краси Дионов совсем не шутил, в следующий же понедельник в офис Бояну позвонил Тони Хури. Слышно было отлично, словно он звонил из соседнего кабинета, а не из Колумбии. Голос его звучал льстиво и взволнованно, он звонил из уличного автомата — в трубке слышалось эхо автомобильного движения.

— Здесь прекрасная погода, сейчас поздний вечер, — торопливо сказал Тони, — самое время для двойной порции виски. А в Софии какая погода?

— У нас жара, — ответил Боян, — ничего не хочется делать…

— Вчера Краси позвонил мне в отель, и я с удовольствием узнал, что вы участвуете в сделке с… хлопком. Только почему так слабо, так экономно? Почему вы испытываете, — он запнулся, подыскивая более точное слово, — почему вы питаете такое недоверие к старому верному Тони? Мы ведь были друзьями, господин Тилев. Это сделка всей моей жизни.

— Двести тысяч долларов — большие деньги, — резко оборвал его Боян.

— Хлопок прекрасный, чистый, как ваша боянская вода.

— Мне лично хлопок ни к чему. А двести тысяч — солидные деньги, — повторил Боян. — Я не рисковал бы и ими, но требуется поддержать Краси Дионова.

— Краси Дионов… — недовольно протянул ливанец, — а о вашем щедром и верном друге вы подумали? Тони стал для вас слишком мелкой рыбешкой, да?

Наверное, пренебрежение к «сделке всей его жизни» его уязвило или он хотел дать понять, что это именно так. Из личного опыта Боян знал, что самыми разрушительными для бизнеса являются три вещи: жадность, глупость и эмоции. Когда-то Тони Хури помог ему, приобщил к бизнесу, но лишь потому, что был обязан Генералу. Импорт сигарет и алкоголя постепенно насытил рынок и быстро замер. Когда отменили льготы для профсоюзов и заставили их платить пошлину на импортируемый алкоголь и сигареты, синдикаты переориентировались на сделки с недвижимостью… Да к тому же, Тони пытался шпионить за ним через Фанчу, их интересы разошлись и отношения охладели. Все было оплачено и забыто.

— Господин Хури, — холодно сказал Боян, — у меня сейчас деловая встреча, мне неудобно обсуждать перед коллегами нашу сделку с… хм… хлопком. Войдите в мое положение.

Тони все понял, в трубке зазвучал шум забитого машинами бульвара, наверное, он втянул живот, подавил растущее раздражение, затем терпеливо продиктовал название швейцарского банка и номер счета.

— Я прошу вас только об одном, пожалуйста, переведите деньги сегодня, — умоляюще сказал он.

— Не волнуйтесь, — Боян старался говорить приветливо, — можете сегодня вечером выпить две рюмки. Одну за меня.

— Chivas Regal… — рассмеялся ливанец, — как же, Тони помнит. Забытый всеми щедрый Тони Хури помнит все.

В среду ранним вечером Тони позвонил вновь. Он снова звонил из уличного автомата, на этот раз из Цюриха.

— Деньги у меня, — бодро сообщил он. — Хитро, господин Тилев, хитро… вы их перевели через какой-то кипрский банк.

— Прекрасно, — скупо проронил Боян, — рад слышать, что все в порядке.

В этот раз у него и в самом деле была деловая встреча. В его кабинете сидели три богатыря из братской Украины. Двое из них были собственниками сталелитейного завода, а третий пытался эту сталь Бояну втюхать — дорого и невыгодно. Переговоры были трудными, просто мучительными, да и говорить по телефону об этом «хлопке» ему не хотелось.

— Поздравляю, — доброжелательно сказал ливанец.

— С чем? — не понял Боян.

— Я узнал, что вы женились. За вами угощение.

— Для этого нужно сначала развестись, — раздраженно заметил Боян.

— А Краси Дионов мне сказал…

— Вот пусть Краси вас и угостит.

Ливанец замолчал, словно обдумывая это рискованное предложение, а потом неожиданно мстительно пробормотал:

— А с Фанчей вы, господин Тилев, поступили жестоко. С нашей Фанчей…

Боян мысленно покрыл его матом, любезно улыбнулся украинцам и положил трубку.

В эти жаркие напряженные дни он извелся, перебирая всевозможные комбинации, связанные с торгами курорта «Святой Никола», и просто забыл о той сделке. Тони Хури растворился в величественных Альпах, Краси Дионов уехал на две недели на море, в сущности, это Боян настоял на его поездке в «Дюны», чтобы Краси не путался у него под ногами и не мешал ему провести сделку с отелями. Краси всегда был слишком шумным, назойливым и одним своим присутствием (он ведь пёр напролом, как дорожный каток) мог провалить любое начинание. Поздними вечерами Боян возвращался домой в начале десятого, они с Магдалиной ужинали на террасе, с Витоши веяло прохладой и сладким запахом детства, красиво темнело, день умирал, как живое существо. Они наливали себе по порции виски, и пока лед в стаканах таял, обсуждали свои дальнейшие шаги и чиновников из Агентства по приватизации: кому следовало дать на лапу. С последним становилось все сложней — все стали пугаными, а может, поумнели и теперь играли в игру «лучше меньше, но дольше».