Зуфар Гареев - Показания Шерон Стоун

Он открыт, наполовину распотрошен. Перед сейфом – труп Рустика со спины. В шее – нож, который острием вышел через горло. Второй труп (это Илья) сидит на стуле лицом к нам. Нож – глубоко в правом глазу.

Ничего не скажешь, мастерская рука у ветерана. В ногах Ильи валяется пистолет, которым несмышленый бычок все-таки сумел прострелить ногу старика.

Тем временем, район гаражей давно окружен группой захвата. В салоне одного из автомобилей – человек в штатском, руководитель группы. На заднем сиденье какой-то невзрачный мужчина в очках. Рядом – крепкий оперативник, их связывают наручники.

В штатском уточняет:

– Коренев, так вы утверждаете, что минировали все – и вход, и резервный выход? В каком году это было кстати?

– Там точно все заминировано вкруговую. Я думаю, туда не соваться лучше. Всех разнесет к чертовой матери.

– Старик, способен это сделать?

– Ему нечего терять. У него с мозгами что-то не в порядке в последний год.

Баба Сима и Мишаня – у другой машины. С ними еще один в штатском, полненький, в руках – мегафон.

– Петр Иванович, одумайтесь, – летит его голос. – Вы должны выйти на поверхность. Без оружия. Вас ждут родные.

Он подносит мегафон к губам Мишани.

Мишаня плачет:

– Дедушка, выйди, пожалуйста… Мы с тобой в войнушку поиграем, дедушка…

Слышит ли Петр Иванович внука?

Старик сильно хромая (за ним – кровавый след) тащится к сейфу, торопливо выбрасывает деньги.

«Эх, Илюшка… Ну и зачем вы дедушку-то хотели объегорить… Я это не люблю. Я порядок люблю. Да меня сам маршал Жуков однажды награждал. Спросил: чем можете объяснить, что нож метаете так мастерски? Говорят, в бутылку можете попасть с пятидесяти метров…»

Зубок достает из сейфа маленькое черненькое радиоустройство. Включает питание, бормоча:

– Аккуратностью душевной, Георгий Константинович, могу объяснить. Так можете в бутылку-то? И в стакан могу. Но только, чтобы пустой был.

«Рассмеялся тут Георгий Константинович. Правильно, в полный нам не надо? Полный нам пригодится».

– Так-то вот, миленькие мои.

Тем временем к оцеплению подтягиваются мрачные люди – владельцы гаражей. Кое-кто пытается прорваться к своим владениям. Есть и такие, у кого истерика.

– Рванет и 60 килобаксов взлетели в воздух! Это как понимать?!

– Сука, сматывать надо из этого Гондураса! Тут все не так! Террорист откуда-то взялся, мать его ети!

– Спрашивается – на хрена он тут нужен? Тут что – Турция? Испания?

Кто-то нервно кричит:

– Зубок, а ну-ка выходи! Выходи, кому сказал!

– Только кредит взял! Людей бы пожалел, хрыч безмозглый!

Полная дама гнет свое:

– Что вы делаете с пользователями! Дайте им выгнать свои машины! Сколько они денег потеряют. Тут и джипы, и крайслеры…

– У меня Тойота, например!

Милиционер в оцеплении шутит:

– Деньги, как известно, навоз. Дамочка, да Вы отойдите, отойдите… Рвануть может в любую минуту…

Старик достает фото Мишани из кармана. Всего один раз в жизни всплакнул старик – это сегодня. Он прислушивается к отдаленным выкрикам мегафона.

– Дедушка, выйди, пожалуйста… Дедушка, ну пожалуйста…

– Мишаня, держи хвост пистолетом. Знай, дедушка врагу никогда не сдается. Медали мои храни, Мишаня. Ни при каких обстоятельствах никому не продавай. Не продается это, запомни.

Прячет фотографию в карман, к сердцу:

– Ну, Мишаня… Помни меня…

Слабеющей рукой жмет кнопку.

Три мощных взрыва, каждый через секунду, сотрясают окрестности гаражей…

И тонет крик Мишани в этом грохоте:

– Дедушка… Дедушка-а-а-а-а-а…

Вот так все идет к концу в этом мире. Осталось рассказать последнее: как и где потом все-таки встретились Марина и Чепель.

– Где же она? Где? – торопил меня Чепель.

Это был уже девятый день нашего путешествия по небесным долинам.

– Вот же она! – указал я.

Мы, снижаясь, подплываем к аккуратно подстриженному газону. Только что прошел июльский дождь, сильно парит.

…Трегубова лежала щекой на траве. Поодаль ходили умытые дождем вороны (внимательно поглядывая на нее – то ли видение, то ли реальность), собаки, еще дальше – дети. Их катают на лошадях. Одна кобылица громко писает…

– Это ты? – спрашивает Чепель.

– Да.

Чепель выходит из лодочки, подходит к лежащей Трегубовой, садится рядом.

– Чепель, почему ты плачешь?

– Я умер… Я умер, Мариночка моя… Ненаглядная…

– Нет, ты не умер. Наоборот, жизнь только начинается. Мы встретились. И теперь уже не расстанемся.