Илья Бояшов - Армада

Расправа должна была впечатлить построенные во фронт экипажи. Пользуясь установившимся штилем, корабли подошли как можно ближе к «Убийце». Преступника вывели, направив на него телекамеры. Специально смонтированные гигантские экраны позволяли видеть все в мельчайших подробностях. Под барабанную дробь свирепый лейтеха-морпех неизвестно откуда взявшимся ятаганом оттяпал несчастному руки, ноги, а затем и голову. Все, что осталось от осужденного, тотчас смыли за борт брандспойтами. И минуты не прошло, а палуба уже сияла чистотой и огромное мокрое пятно на ней высыхало на глазах.

Тот самый лейтеха впоследствии заделался у Адмирала штатным палачом. Старик, как Шамиль, уже никуда не отпускал его от себя. Огромный, потный, краснорожий мамелюк постоянно теперь торчал возле адмиральского кресла.

Кое-что изменилось после этого случая.

Заступающие дежурные и являющиеся с докладами офицеры оставляли внизу оружие.

На «Отвратительном» расквартировали целую роту морских пехотинцев, сразу же распоясавшихся, как и полагается победителям. Все жалобы на расквартированных со стороны нового командира корабля отметались.

Заведена была гвардия и Начальник корпуса морской пехоты вознесся на недосягаемую высоту, обладая исключительным доверием Самого.

К услугам Психолога прибегали все реже.

Двор терзался сомнениями и со страхом ожидал новых перестановок. То, что начальника преторианцев повысили в звании, не доставило радости многочисленным завистникам. Мгновенно затеялись новые ходы и составились новые партии. Либералы тайно поддержали отстраненного Психолога, выступающего, как известно, против крайних мер и прослывшего голубком среди ястребов. Консерваторы дружно сгрудились возле очередного фаворита, пусть и тупого, но, именно благодаря своей незатейливости, надежного, словно швейцарский нож.

Первый флаг-капитан интриговал против тех и других.

Командиры кораблей – настоящие тягловые лошадки – только руками разводили.

На первый взгляд все успокоилось. Вахты сменяли одна другую, Армада подминала под себя ставший совершенно послушным океан. Стаи дельфинов передавали ее друг другу, как эстафету. Однако, после впечатляющей расправы, напуганные слухами об имеющейся где-то в нижних отсеках линкора, в его сакральной глубине, тайной пыточной камере, механики и офицеры дали волю подсознательному страху. По кают-компаниям шастали тайные и явные шпионы, порожденные неистощимым усердием Первого флаг-капитана. Благодаря их лихорадочной деятельности, каждый невольно косился на товарищей. Неизбывная тоска – эта истасканная дама с печальными очами – все больше и больше посещала корабли, находя везде самый радушный прием. Повсюду перед ней распахивались двери и раздраивались люки. Она гостила в спардеках и арт-погребах, поднимала одним своим появлением подвахтенных и исключительно всем предлагала единственное средство – водку. Алкоголь сшибал головы, подкашивал ноги, наиболее усердных почитателей награждал «белочкой» и заставлял совершать многие милые безобразия – но потертая дама была права! На дне каждой рюмки, каждого стакана таилось хотя бы временное спасение – и оно дорогого стоило! Так как воровство офицерских коньяков и вин вскоре стало беспощадно пресекаться, нижние чины налево и направо травились денатуратом. Баталеры, вестовые и стюарды были в несколько лучшем положении, но и им уже требовалась определенная ловкость. Устоявшиеся и признанные алкоголики – капразы – запирались в каютах для задушевных бесед с собственной тенью. Офицерская поросль, напротив, предпочитала стаю. Капитан-лейтенанты, с опухшими, словно подушки, вурдалачьими лицами, играли в «медведя» на ненужные никому ассигнации и золотые нательные амулеты. Проповеди бессильны были вразумить этих молокососов. Единственное, что их еще останавливало, – патрули морских пехотинцев и знаменитый карцер «Убийцы».

Адмирал встретил тревожные доклады Тайного ведомства на удивление спокойно.

– Так как болтаться нам вечно, господа, то рано или поздно мы будем просто обречены на похвальную трезвость. Сколько на кораблях осталось спиртного? – осведомился он у Главного интенданта. Тот, не теряя своей премьер-министровской значимости, поклялся доложить через неделю.

Кают-компании и бары немедленно закрылись. В назначенный срок Интендант явился на мостик. По приблизительным, хотя и проведенным с возможной тщательностью, расчетам выходило, что на Армаде оставалось еще около двух с половиной миллионов литров спирта, водки, виски, джина, ликеров, шампанского, шартреза и коньяка. Интендант отрапортовал, что всего этого многообразного пойла, если расходовать его в день не менее литра на одну человеко-единицу, хватит года на полтора.