Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

Комаров-с-ударением-на-втором-слоге изящным жестом опустил пистолет в карман: он умел красиво умирать, но умел и красиво передумывать.

– Про какое это такое будущее Вы тут говорите? – полюбопытствовал он.

Карл Иванович, внутренний эмигрант, отнял у Комарова-с-ударением-на-втором-слоге сигарету и затушил ее о лацкан его дорогого и близкого пиджака.

– Про то, до которого рукой подать! Шаман Перестройки уже в пути и собирается взять власть в свои руки. Но мне это не нравится. А то, что на Ваших заводах начинается производство спичек, которых скоро будет как грязи, – это мне нравится.

– Ах, душа моя Карл Иванович, внутренний эмигрант!.. – Таким красивым обращением заявил о своем вмешательстве в свое же дело автор настоящего художественного произведения. И после этого, не мудрствуя ни лукаво, ни прямо, деловым тоном поставил Карла Ивановича, внутреннего эмигранта, в известность о том, что запланированное будущее не состоится.

Не зная, как отнестись к этому сообщению, Карл Иванович заерзал, а живые трупы – так, на всякий случай, – принялись с неприятным запахом растворяться в воздухе: мало ли что, дескать… По мере их растворения в воздухе из стены со все большей отчетливостью проступали очертания добрых молодцев со зверскими харями, пока не проступили полностью.

На запах вышла из спальни Баба с большой буквы – вышла и остановилась в дверях.

– Да оно, будущее-то, вроде как, не столько запланировано было, сколько даже и описано, причем подробно… – не то засопротивлялся, не то нет Карл Иванович, внутренний эмигрант, косенько поглядывая на вышеупомянутые очертания.

– Описано-то описано, да только прошлое у нас у всех теперь другое…

– Это как же так – прошлое другое, когда над прошлым никто не властен: вот хоть и Вас взять – Вы тоже не властны! Ибо что написано пером – не вырубишь топором: куда ж Вы против пословицы-то как квинтэссенции народного опыта прете?

Поморщившись от просторечного «прете», стилистически чуткий в это время суток автор настоящего художественного произведения развел руками:

– Вы Бредбери читали? «И грянул гром»?

– Он не читал – я читала, – поспешила на помощь духовно продвинутая Баба с большой буквы.

– Вас не спрашивают, – надерзил автор. – Так вот, Карл Иванович… там, если припомнить, главный герой, наведавшись в прошлое, нечаянно раздавил бабочку – и тем самым изменил будущее.

– Ну и что? – опять перебила Баба с большой буквы, уже один раз проигнорированная.

– А то, – рассвирепел автор, – что в тридцать третьей главе настоящего художественного произведения Ладогин, наведавшись в будущее, оживил там скончавшуюся было от руки Редингота бабочку – и тем самым изменил прошлое.

– Это как? – остолбенела, словно Лотова жена, Баба с большой буквы.

– Элементарно, – унизил ее автор, но снизошел: – Используйте же данный Вам мною логический аппарат, дорогая Вы моя Баба! Если гибель одной бабочки в прошлом способна повлиять на будущее, то спасение от гибели одной бабочки в будущем способно повлиять на прошлое.

– Ох да ни хрена себе! – окончательно потеряла самоконтроль Баба с большой буквы.

– А он, этот лишний Ваш человек, где теперь? – сорвавшись на тенор, словно и впрямь валдайский колокольчик, уцепился за последний свой шанс Карл Иванович, внутренний эмигрант.

– Так лишний… он лишний и есть, – устало вздохнул автор. – Чего ж его поминать… не нужен он никому. Тем более что – на улицу взгляните: там демонстрация против Вас идет.

Ах, как бесконечно много в мире зависит от одной спасенной бабочки… прав, тысячу раз прав был старый мудрый Рэй Бредбери!

– Ховайся, Баба! – крикнул Карл Иванович, внутренний эмигрант, и они вместе с Бабой сховались так, что никто на этом свете уже не смог найти их. А на том… – тридцать девять кузнечиков своего счастья помнишь, о мой читатель? То-то! Тут тебе все сшито не наспех – тут тебе все сшито на славу. Художественное целое как-никак… разумей!

Между тем Комаров-с-ударением-на-втором-слоге встал с диванчика и в окружении добрых молодцев со зверскими харями заторопился на улицу – вероятно, искать Редингота.

Поспешим же на улицу и мы, о мой читатель! Присоединимся к рядам демонстрантов, а также к вездесущим журналистам, которые всегда суются куда ни попадя. И воздадим на бегу тихую благодарность Лишнему Человеку Ладогину: светлой памяти великая русская литература не зря постоянно изображала лишних людей как героев своего времени. На победоносном пути в будущее помянем и мы тебя, наш Лишний Человек Ладогин – безотказный движок мировой истории!..