Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

– На внутреннюю эмиграцию не работаем: патриоты, – отмежевался Комаров-с-ударением-на-втором-слоге и, энергично протянув руку, запоздало представился: – Комаров. С ударением на втором слоге. Не слыхали про такого?

– Нет, – честно ответил Редингот, вяло пожимая энергичную руку. – С ударением на третьем и даже на первом – слыхал.

– Это не те, – привычно отмахнулся тот . – Я – который с деньгами. С большими деньгами. Заработал… кое на чем. Теперь настало время культуру поднимать.

– А-а-а, – отозвался Редингот, испытывая сочувствие к культуре. – Настало, значит, и такое время…

– Да! – беспечно сказал Комаров-с-ударением-на-втором-слоге. – Вот… услыхал про Вашу Окружность. Про то, что Карл Иванович, внутренний эмигрант, на том свете спичками приторговывает. Про отсутствие спичек на этом свете. Ну, и дай, думаю, подмогну этому свету: на нем ведь пока живем-то, дружище! – Комаров-с-ударением-на-втором-слоге бодро похлопал Редингота по плечу. – Короче, так: спичек у Вас теперь будет – как грязи.

– Как грязи… – с ужасом повторил Редингот, обводя глазами окружающее их ослепительно чистое небо.

– Как грязи! – с восторгом повторил Комаров-с-ударением-на-втором-слоге, откинув со лба упрямую, как ослица, светлую прядь.

Внимательно проследив глазами за прядью, Редингот в задумчивости произнес:

– Не знаю, как Вам и сказать… но этому свету спички уже вряд ли понадобятся.

– Ой… – чуть не свалился с неба на землю Комаров-с-ударением-на-втором-слоге. – Зачем же Вы такое говорите… как будто этому свету что-нибудь грозит?

– Ему Карл Иванович грозит, внутренний эмигрант! – отшутился Редингот, но шутка не была понята.

– Ах, Карл Ива-а-анович… – глаза Комарова-с-ударением-на-втором-слоге нездорово блеснули. – Ну, с Карлом-то Ивановичем-то я управлюсь! – И он засучил рукава пиджака.

От засученных рукавов пиджака Редингота культурно передернуло.

– Никогда не засучивайте рукавов пиджака, – предостерег он на будущее и добавил: – Некрасиво. А что касается Карла Ивановича, внутреннего эмигранта, то управляться с ним не беспокойтесь. Он сам себя изживет – как пережиток. Дни его уже сочтены.

– По новой пересчитаем! – пообещал Комаров-с-ударением-на-втором-слоге и, не сказав больше ни слова, исчез из свежевспаханного поля зрения.

Редингот бросился было вслед, но передумал и произнес в никуда:

– Карл Иванович и так давно мертвый, ничего ему не доспеется!

Между тем Комаров-с-ударением-на-втором-слоге уже нашел Карла Ивановича – причем нашел отдыхавшим от трудов праведных в теплых объятиях Бабы с большой буквы. Приказав невесть откуда взявшимся добрым молодцам со зверскими харями вырвать Карла Ивановича из соответствующих объятий, Комаров-с-ударением-на-втором-слоге удалился на диванчик в гостиной и закурил. Карла Ивановича доставили мгновенно.

– Комаров. С ударением на втором слоге, – отрекомендовался гость, пуская струю дыма, куда пришлось (пришлось – в сторону Карла Ивановича, внутреннего эмигранта).

– Как же, как же! – заюлил внутренний тот. – Наслышаны-с…

– Кончайте его, – обратился Комаров-с-ударением-на-втором-слоге к добрым молодцам со зверскими харями.

– Минуточку, – попридержал их Карл Иванович, внутренний эмигрант. – Я уже конченый.

Добрые молодцы со зверскими харями остановились на пути к жертве.

– Но это еще не всё, – с улыбочкой продолжал Карл Иванович, внутренний эмигрант. – Мне, хоть и конченому, кое-кем тут уготовано совсем другое будущее на сих нетленных страницах… не ахти, правда, какое будущее. Только я с Вашей помощью, – тут Карл Иванович, внутренний эмигрант, проникновенно посмотрел на гостя, – и этого будущего, пожалуй, избегну. Вообще говоря, было в высшей степени неосторожно заранее ставить меня в известность о печальном моем конце – с валдайским колокольчиком в брюхе!

Во мгновение ока гостиная наполнилась живыми трупами. Добрые молодцы со зверскими харями отступили к стене и вжались в нее – так, что только носы наружу торчали. Комаров-с-ударением-на-втором-слоге не шелохнулся: он умел красиво побеждать, но умел и красиво проигрывать.

– Кровь сосать из себя, живого, не дам, – предупредил он и, вынув из кармана пистолет, изящным жестом приставил дуло к виску.

– Что ж Вы спешите-то так все время… – поморщился Карл Иванович, внутренний эмигрант. – Кровь из Вас сосать никто не собирался – как будто ее больше сосать не из кого! А жизнь Вам прерывать незачем: мне ведь совершенно все равно, с живым с Вами беседовать или с мертвым. Впрочем, мертвый-то Вы, может, посговорчивей будете!