Александр Варавин - Пройдя долиной смертной тени…

Я люблю детей и, еще будучи подростком, с удовольствием возился со своими младшими кузенами и их друзьями и тоже хотел бы иметь ребенка. Это хорошая и достойная цель в жизни. Но я отчетливо понимал, что, когда я умру, мои дети так же исчезнут, как и весь мир. Это невыносимое чувство не раз ставило меня на грань нервного срыва. Умирая сам, я словно уничтожаю своих детей и других близких. Никакие слова никаких священников или мудрецов не смогут убедить меня в обратном. Весь мир и все, кого мы любим, существуют только пока мы живы.

Люди обычно отказываются принимать необратимость смерти и, теряя близких, в первые мгновения и дни не представляют собственного существования без ушедшего близкого человека. Но постепенно, проживая все этапы утраты, привыкают жить с этой потерей, которая постепенно становится всё более и более иллюзорной. Есть воспоминания, каждодневные хлопоты, фото и видео, могила на кладбище, которую можно посещать. Постепенно боль от потери становится более терпимой, и жизнь входит в накатанную колею повседневности.

Но для умершего всё гораздо страшней. Умирая, мы теряем всех оставшихся в живых окончательно и бесповоротно. Если сознание продолжит существовать после смерти, то это настоящий ад. Потерю близких при жизни мы можем пережить. С помощью близких людей, общества, церкви. Но как помочь умершему пережить потерю живых? И я уже давно принял для себя, что основная цель религии, особенно восточных практик, — примирить и подготовить нашу душу, или сознание, к безвозвратной утрате всего мира живых. Через отстранение от мира и чувств к людям еще при жизни. Но разве это жизнь? Может быть, есть более действенный способ — просто отменить смерть?

Я вспомнил похороны мамы. В лютеранской церкви священник говорил проникновенные слова и цитировал библию. У мамы было много друзей и знакомых, поэтому зал был почти полон. Мужчины в строгих черных костюмах и женщины в черных платьях, украшенных бриллиантами или просто блестящими поделками, также поднимались на кафедру и произносили проникновенные речи. Некоторые из них делали это, читая текст, написанный на бумаге. Играла негромкая печальная музыка, и я плакал. Слева, через проход, доносилось негромкое хихиканье и шуршание одежды. В той же стороне кто-то, понизив голос, обсуждал что-то связанное с выплатами по кредиту на строительство коттеджа. Сидящий позади меня дядя Генрих шепотом выговаривал одной из своих толстенных дочерей что-то злое по поводу проблем с ее парнем, который оказался в тюрьме. Справа от меня какая-то молодая пара негромко, но оживленно о чем-то спорила.

Когда служба окончилась, дядя Генрих подошел ко мне, по-отечески обнял и, дыша перегаром от шнапса, утробно произнес: «Крепись, малыш, эта участь ждет нас всех. Твоя мать теперь в лучшем из миров». Я сдержался и ничего не ответил. Для всех этих людей смерть моей матери была сродни ее переезду в другой город или другую страну. Как, наверное, и их собственная смерть. Позднее я понял, что, наверное, в тот самый момент принял решение сделать всё возможное, чтобы не умирать никогда.

На кладбище, как и на поминки, я не пошел.

Я почувствовал, как Лугонг успокаивающе похлопал меня по плечу. Видимо, на моем лице как-то отразилось это воспоминание.

Еще я задумался над тем, говорит ли Лугонг как священник бон или это просто мнение человека, живущего в Гималаях.

— В вашей… традиции, — осторожно, чтобы не навредить устанавливающемуся между нами контакту, спросил я, — существование после смерти — безоговорочно подразумевается?

— Если ты имеешь в виду людей, — не задумываясь ответил Лугонг, — то не всегда. Некоторые, даже будучи настоящими бонцами, умирают окончательно. Случайное падение в пропасть или неожиданная смерть от руки врага. Человек не успевает сосредоточиться на предстоящем переходе, и страх тела разрушает сознание. Если рядом не окажется священника, то шансы на посмертное существование невелики. Безоговорочно существуют только сами миры, в которые подготовленное сознание может попасть.

— И как можно подготовить свое сознание?

Лугонг насмешливо хмыкнул:

— Я думаю, что ты и сам все понимаешь. Следует заранее оплачивать свое посмертие. Ходить в свою церковь или дацан, выполнять предписания священников, сдавать деньги, проникаться существованием своего загробного мира. Словом, накапливать все необходимые заслуги. И, конечно, необходимо шаг за шагом освобождаться от земных привязанностей, заменяя их всеобъемлющей любовью к богу. Так, я слышал, говорят ваши священники. И они совершенно правы. Если ты, даже искренне веруя, уйдешь в иной мир, сохраняя земные привязанности, твое сознание будет разрушаться, не имея возможности достигнуть вашего рая и соединиться с богом. Это и будет твоим адом.