Антон Фридлянд - Запах шахмат

– Есть задание, Вера, – должен же я тоже дать кому-нибудь задание. – Прочитай эту книжку до вечера и скажи потом, что ты думаешь о тексте, авторе и возможном читателе.

Я стараюсь выглядеть совершенно серьезным, протягивая ей покет-бук, экстравагантно подаренный мне Малевичем.

– О чем книжка? – она взвешивает текст на ладони, очевидно, для того, чтобы определить, о чем на страницах идет речь. – Фантастика?

– Детектив, – отвечаю я.

– А зачем его читать? – удивляется Мухина, иногда моя симпатия к ней принимает грандиозные формы.

– Сальвадор Дали вырвал из этой книжки листок для предсмертной записки, – говорю я.

– Ладно, я прочту, – она прячет книгу под одеяло, чтобы вдруг не забрал, если сейчас передумаю.

Я действительно решаю в шутку отобрать у Мухиной только что переданную ей книгу, и между нами завязывается смешная потасовка. Запутавшись в одеяле, я падаю на ковер, откатываюсь в сторону, чтобы приготовиться к новомузлодейскому нападению на рыжую противницу, но перед этим выгибаю спину и, потягиваясь, почти делаю «мостик». Отсюда, с ковра у кровати мне хорошо видна перевернутая небом вниз балконная дверь, а за ней – в полупрофиль, руки спокойно лежат на оградке, стоит Жоан Миро.

Мухина сидит на кровати. Я – по-прежнему на полу. Миро посоветовал нам не вставать и не делать слишком резких движений. Ему легко просить нас об этом – в руке Миро держит увесистый тускло-черный пистолет.

– Если хочешь, я расскажу тебе все, что об этом думаю, – предлагает Миро, прохаживаясь по спальне.

О чем «об этом»? Ах да, об этом!

– Твой брат решает убить себя, – начинает Миро построение своих тезисов, которые, судя по первому из них, будут предельно серьезны. – Почему он решает это сделать – неизвестно, но это решение не может отменить даже его любовница, Яблонская. В последние дни он говорил очень много, как будто боялся – что-то очень важное останется за кадром. Тогда я уже знал, что Дали собирается убить себя. Думаю, знал не я один – смерть Сальвадора давала знать о своем приближении знаками, наполнившими его жизнь…

– Какими знаками? – это я.

– Не перебивай! – мой телефон, который Миро держал в руке, летит в мою сторону, ударяется об пол и исчезает под кроватью, а после этого спокойно, сдержанным голосом: Пожалуйста, не перебивай, пока я не закончу. И ты тоже помолчи, ладно? – обращается он к Мухиной, та кивает, все же подняв при этом брови.

– Очень важно не мешать мне сейчас говорить, иначе я собьюсь с мысли, – продолжает Миро. – Я мало что понимал из того, о чем говорил Сальвадор. Он взял привычку изъясняться символами и многослойными метафорами. Думаю, по сложности оборотов он дал бы тогда фору десяти талмудистам. Я не понимал твоего брата, и он понимал это. Когда я видел его в последний раз… Это было за день до его смерти, мы встречались здесь, в этой квартире. Он уже не выглядел ни напуганным, как раньше, ни отстраненным, как еще раньше. Он взял меня за руку, вот так, – Роден взял меня за руку, но рукопожатие как бы соскользнуло, и его пальцы удержали только мой мизинец. – И он сказал мне: «Послушай меня, Жоан, и запомни все, что я скажу». И я запомнил. Это было не сложно.

Миро стал у окна. Сейчас я обратил внимание на то, что передо мной достаточно немолодой мужчина. В такового Миро на глазах превращался из человека неопределенного возраста (двадцать восемь-тридцать восемь). А может, в какой-то момент его жизнь раздвоилась и расчетверилась, расколовшись о неведомый рядовым дилерам наркотик, и он стал стремительно стареть, набирая годы, как гроссмейстер набирает очки, играя сразу на нескольких досках.

– Дали сказал мне: «Все это – чехарда. Когда ты прыгаешь, ты как бы жив, когда опускаешься – как бы нет. Если ты в прыжке – сейчас опустишься на землю. Если на земле – сейчас прыгнешь….»

– Он и прыгнул, – сказал я, позабыв про настоятельную рекомендацию воздержаться от замечаний.

И я тут же пожалел, что открыл рот – Миро навис надо мной угловатым монументом гнева, и от дула пистолета, надавившего на мой правый глаз, по поверхности мозга разбежались оранжевые круги.

Пауза. Миро молчит. Мухина молчит. Я больше всех молчу.

– Ллладно, – произносит Миро, убирает пистолет, выпрямляется и встряхивает головой, что поймать недалеко улетевшую мысль. – Продолжим. – Миро снова поймал мой мизинец в капкан своих деревянных пальцев. – Затем Дали сказал мне следующее: «Мы больше никогда не увидимся. Это ни плохо, ни хорошо. Так нужно для того, чтобы разрушить Тренинг. Когда все, кто составлял Тренинг, погибнут один за другим, Тренинг перестанет существовать как общность людей и начнет свое существование в новом качестве». После этих слов он замолчал.