Сослан Плиев - Иногда нам снятся старые собаки

– Уеа? Где? – глумливо интересуется Юра.

Дама начинает рассматривать бумажку. Оливок нет. На хипиш приходит Казбек! Казбек, он тоже с нами, но жили они всем семейством в другом отеле. Английский у Казбека хороший. «Но что толку?» Она-то владеет им так же, как мы с Юрой! Казбек попытался выяснить, чем ей не угодили оливки. Ни фига! «Нот», сука, «пасыбл» – и хоть тресни!

– Юр! Может, сожрешь их тут?

По глазам Юры я понял, что он меня сейчас убьет. А Казбек тем временем все-таки пытался понять «Уай?!» Но ответ был «Бикос!»

Смеркалось. Вышел еще один служащий аэропорта. Спросил: «Вотс проблем?», выслушал обе стороны, скорбно подтвердил: «Проблем!» – и принялся изучать бумажку с запрещенным. А Юра начал потрошить любовно упакованную коробку, ибо в ней, кроме «олив», ехали во Владик всякие рахат-лукумы.

И вдруг! Когда обнажились пакеты с оливками, служащий радостно завопил:

– Зейтун! Зейтун!

И начал тыкать своим турецким пальцем в коробку.

И Фереде захлопала в ладоши:

– Зейтун! Зейтун!

Мы смотрели на турецкоподданных и не понимали причин столь бурной радости. Понял только Юра:

– Ах ты ж… Зейтун… Твою мать! Зейтун! Зейтун! Да! Зейтун! А я вам что говорю?!

– Чё стало, Юра?

– По-турецки «оливки» – «зейтун». Как, впрочем, и по-армянски!

– Бли-и-ин… а «олив» – это «олив оил»? А «оил» в натуре нельзя в самолет.

Зейтун в коробке прекрасно перенес оба перелета и таможню в Нальчике. По приезде Юра щедро отсыпал зейтуна моему тестю. Тесть оливки сильно уважает. Съев очередную ягоду, заметил:

– Хорошие оливки! Вкусные! В следующий раз поедешь в Турцию, пару килограмм мне привези!

Однако… Зейтун, маза фака…

Тесть мой – человек чудесный, и отношения у нас нежные. Но так было не всегда. Добрый и ранимый, выглядит он брутально и страшно. И даже имя-отчество его – внушают трепет. Маирбек Маилютович. Повторите вслух. Маир-р-р-бек Маилютович. Если повторять часто – горлом может пойти кровь.

Теперь добавьте к этому имени рост 192 см и вес 140 кг. И лысину. И брови. У бровей два основных режима: «В смысле – “не получается”?» и «Надо!» При первой нашей встрече меня восхитило то, как он одной бровью отдал распоряжение накрыть стол, а движением второй велел мне за этот стол сесть.

Я знаю много больших людей. Но я никогда не видел, чтобы у человека указательный палец не пролазил в спусковую скобу пистолета. У тестя так. Он служил в ВДВ и в 68-м году участвовал в «Пражской весне». Я видел его армейские фотки. Их с селения Заманкул было двое. Тесть и его родственник. Я стал понимать, почему пражское восстание провалилось.

Когда я только начал встречаться со своей будущей женой, Маирбек Маилютович делал вид, что меня не существует. Это было сложно, потому что я тоже был крупный. Но он как-то умудрялся меня не замечать. На вопросы соседских бабушек возле подъезда: «Маирбек, а что это за лысый здоровяк провожает твою дочь?» – он краснел и лгал, что я их дальний родственник по материнской линии, который приехал из горного аула поступать в институт.

Однако настал момент, когда зашла речь о свадьбе. Маирбек Маилютович погоревал два дня, но потом, вспомнив, что «Никто кроме нас!», активно начал готовиться к торжеству. С приобретением статуса «это жених нашей Симочки» моя жизнь круто изменилась. Соседским бабушкам разрешили со мной здороваться, а я получил допуск к столу. Также мне позволили гладить кота Маирбека Маилютовича. Тогдашнего Кота звали Владимир. Не Вовчик. Не Володя. Именно Владимир. У него был отвратительный характер и отсутствовал страх перед людьми. Только один человек был для него авторитетом… Маирбек Маилютович разговаривал с Владимиром исключительно по-осетински, а в минуты депрессии угрожал упечь пятнистую бестию в своё родовое селение Заманкул. Владимир относился ко мне холодно. Он не просто меня игнорировал, а еще и покусывал. Но реагировать было нельзя. Я терпел и гладил. И даже улыбался.

Всю свою неуемную энергию Маирбек Маилютович направил на организацию свадьбы и закуп приданого. Он очень любит технику. Любую. Поэтому решил, что его дочь должна получить бытовой техники на все случаи жизни. И как-то вечером, попивая чай, он начал рассказывать мне о уже приобретенном добре, которое, несомненно, облегчит быт молодой семьи. Мне стало неловко. Потому что список был внушительный, а как реагировать, я не знал. Сначала говорил «спасибо». Потом восхищенно вскидывал брови. Шумно выдыхал. Закатывал глаза. Один раз даже причмокнул. А мой будущий тесть, прихлебывая чай, неторопливо вещал, подобно акыну: