Игорь Гамаюнов - Свободная ладья

А по двум городским телефонам звонили те несколько депутатов Верховного Совета, кого Виктор процитировал в своей статье, записав их мнение о человеке, карьерный рост которого эта резкая публикация должна была остановить. Их голоса с каждым днём становились всё тревожнее, а реплики – резче. «Чего боится ваше руководство? – спрашивали они. – Ведь объявлено первым лицом государства – у нас нет зон, закрытых от критики . К тому же ваша газета именно обличительными выступлениями снискала себе славу самой правдивой».

Как объяснить им, охваченным эйфорией внезапной возможности говорить с депутатской трибуны всё, да ещё – с прямой трансляцией по телевидению, что за газетами пока присматривает недреманное око партийных чиновников, не разделяющих точку зрения первого лица? Несмотря на бытовавшую некогда партийную дисциплину.

Но были в этой травмирующей ситуации и ласкающие самолюбие подробности: пересекая коленчатые коридоры редакции, Виктор чувствовал себя героем редакционного масштаба. Стать им было не просто. Нужно написать такой разоблачительный материал, о котором разоблачаемый дознался бы до публикации и посредством вмешательства «высших сил» снял бы его из номера. В этой популярной газете такое случалось, но редко. И обычно вызывало восхищение пишущих коллег. Вместе с немедленно возникающим у героя неврозом неуверенности в завтрашнем дне.

Третью неделю Виктор отвечал в коридорах на одни и те же сочувственные вопросы:

– Насовсем сняли? Или обещают дать?

– Обещают – попозже.

После очередной депутатской атаки Виктор решительно двинулся в «стеклянный предбанник» (двери из затемнённого стекла) первого зама. Секретарь-референт, меланхоличная женщина средних лет, отвлеклась от груды вскрытых писем с подколотыми к ним редакционными карточками, и тут же в её взгляде засветилась неприступная холодность: «Зам занят…» – «Когда освободится?..» – «Трудно сказать…» – «Трудно, но ведь можно?..»

Наконец она не выдерживает давления, снимает трубку прямой связи. Видит Виктор, как меняется выражение её лица – хозяин кабинета почему-то разрешает войти.

Открывает Виктор тяжёлую дверь. В длинном сумрачном кабинете металлически отблёскивают валики глубоких кожаных кресел. В одно из них, напротив начальственного стола, ему – молчаливым кивком – предложено сесть. Виктор проваливается в него так, что его голова оказывается на уровне столешницы. «Мудро придумано, – отмечает он про себя, – попробуй возрази начальнику, глядя на него снизу вверх».

Зам, однако, сдержанно-приветлив, терпеливо объясняет, глядя на него сверху вниз: статью дадим, может быть, в ближайших номерах, надо выждать… Почему?.. Ситуация непростая. В чём её непростота , не говорит. Уклоняется. Хрустит сушками – берет их с блюдечка, с треском разламывая в кулаке, запивает чаем из стакана в железнодорожном подстаканнике. Разделить трапезу не предлагает даже из вежливости.

Обычай пить чай в присутствии подчинённых, демонстрируя тем самым крайнюю занятость, он принёс из кабинета крупного партруководителя, куда был вхож несколько лет как референт, где не раз присутствовал при индивидуальном чаепитии своего начальника и откуда был отправлен в большую газету на руководящую должность.

И вот сейчас он, плотоядно хрустя сушками, рассуждает: газета дважды публиковала критические статьи Виктора по Волгоградской области, которой руководит герой третьей, пока не состоявшейся, публикации. Да, действительно там были перегибы и в мелиорации, и в борьбе с частнособственническими инстинктами. Всё так. Но с третьей публикацией надо повременить. Иначе нас в ЦК неправильно поймут – скажут, навалились на одну область. С чего бы? В других что, лучше?

Странные аргументы. Почему-то они не возникали, когда обсуждался на редколлегии план номера. Оттиски готовой полосы с историей первого секретаря Волгоградского обкома КПСС Калашникова (фактически разорившего область, но тем не менее рвущегося на повышение в Москву – аж первым замом председателя Совета министров СССР, курирующим мелиорацию!) успели провисеть в кабинетах редакционного начальства четыре дня. На пятый утром у Виктора попросили замену. Успокоили: волгоградскую статью – нет, не сняли, а лишь – отложили.

Неужели – испугались? Чего? Даже в прежние времена газета будоражила читающую публику проблемными статьями и судебными очерками, содержащими взрывной подтекст. Сейчас-то чего опасаться – после прямой трансляции депутатских полемик! К тому же в статье процитированы критические высказывания депутатов, хорошо знающих результаты деятельности Калашникова. Узнав, что статья снята, они звонят, настаивают, и даже, как сегодня сказали, направили в редакцию возмущённое письмо!