Ладислав Фукс - Мыши Наталии Моосгабр

– Не кинется, – засмеялся мальчик и продолжал есть пирог, – к чему ей кидаться? Она скоро снова будет играть. Вернется в «Тетрабиблос» и будет играть в театре.

– А отец что? – сказала госпожа Моосгабр. – Отца у вас нет, правда?

– Нет его, – сказал мальчик. – Ушел. И гроши на меня не платит. Говорит, что у нас денег больше, чем у него. Что у нас киоск, а он всего-навсего бедный водолаз.

– Водолаз? – изумилась госпожа Моосгабр и схватилась за бант на шее. – Водолаз? А куда он лазает? В лужи?

– В реки, – засмеялся блондинчик в зеленом свитерке и проглотил кусок, – он вытаскивает затопленные лодки, песок, ищет, если у кого что упадет в воду. У него скафандр.

– Это как на Луне, – сказала госпожа Моосгабр.

– Только на Луне, – сказал мальчик, – они все время в скафандрах, а он только под водой в скафандре. В этом вся разница.

– А скажи, пожалуйста, – кивнула госпожа Моосгабр и затрясла сумкой, – как обстоят дела с этими посылками на почте. Говорят, у тебя рыльце в пуху.

– Вранье, что воронье, – сказал мальчик, медленно доедая пирог, – так думают те, кто в этом ничего не смыслит. Это была шайка, которую возглавляла старая глухая тетеря-уголовница, она уже много раз была в отсидке. Звали ее Гиена.

– Клаудингер, – сказала госпожа Моосгабр, и мальчик кивнул.

– Гиена Клаудингер, – кивнул он, – она самая. Они прибрали к рукам почту и тот лифт, в конце перрона. А я только езжу по перрону с тележкой и продаю.

Они медленно шли по улице, по которой можно было дойти до кладбища на площади Анны-Марии Блаженной. В магазинах горели огни, был уже вечер. Часов шесть, а может, и больше. Они медленно шли по улице, по которой можно было дойти до кладбища, и госпожа Моосгабр смотрела, как мальчик медленно ест пирог.

– Вкусно? – спросила она.

– Вкусно, – кивнул мальчик, – вкусно, но вкус какой-то непривычный. И довольно непривычный запах, – мальчик понюхал пирог, – вроде немного похож на горький миндаль. В нем есть горький миндаль, да?

– Может, и есть, – кивнула госпожа Моосгабр и схватилась за бант на шее.

– Но миндаль в медовик тоже не кладут, – засмеялся мальчик.

– В лучших кондитерских, может, и кладут, – сказала госпожа Моосгабр, – я сама не знаю. Впервые слышу. Это была очень хорошая кондитерская, ты же сам видел, снаружи – мрамор, а внутри – зеркала и люстры. «У разделенного неба» было почти как в Ри…

– «У расщепленного неба», – поправил ее блондинчик в зеленом свитерке и потом вдруг поднял глаза и сказал: – Послушайте, госпожа, что это у вас за очки? Ведь в ваших очках нет стекол. Они же без стеклышек. Как вы сквозь них видите?

– Как, как, – затрясла головой госпожа Моосгабр и, похоже, только сейчас осознала, что очки покойного мужа, которые она хранила в комнате, в самом деле без стекол… – Да, нет стекол. Они без стекол. Но именно поэтому я и вижу сквозь них. Иначе сквозь них я бы не видела.

Блондинчик в зеленом свитерке проглотил кусок, засмеялся и сказал:

– Но они какие-то особенные. Такие большие и круглые, таких теперь и не носят. Совсем допотопные, точно.

– Немножко допотопные, правда, – кивнула госпожа Моосгабр и схватилась за бант на шее, – ты же ходишь на Закон Божий, раз ходишь в приют. Знаешь небось, когда был потоп?

– Давно, – сказал мальчик, медленно доедая пирог, – памятников уже не осталось. Их не было даже четыре тысячи лет назад.

– Еще бы, – кивнула госпожа Моосгабр, – тогда и белого света не было.

Они продолжали медленно идти по улице к станции «Центральное кладбище», и госпожа Моосгабр смотрела, как он ест пирог. Потом мальчик опять поднял глаза и сказал:

– А что у вас за чепец? И что за бант такой? Такого тоже никто не носит. Тоже допотопный.

– Тоже, – кивнула госпожа Моосгабр, – старый. Но когда-нибудь опять будут носить.

– А что это у вас за бусы? – спросил мальчик вдруг и проглотил кусок. – Такие большие, цветные, не из дерева ли они?

– Не из дерева, – покачала головой госпожа Моосгабр и поправила очки, – из бамбука. Из бамбука. Знаешь, что такое бамбук?

– Знаю, – засмеялся блондинчик в зеленом свитерке, – как же не знать. Бамбук. Из него делают лыжные палки.

Они шли, и мальчик потихоньку доедал пирог. Госпожа Моосгабр удивлялась, как медленно он ест.

– В самом деле, необычный пирог, такой я правда еще не ел, – сказал мальчик. – Посахаренный и с миндалем. А скажите, госпожа… – сказал вдруг мальчик, странно улыбнувшись, – этот пирог, случайно, не из замка?

– Из замка? – изумилась госпожа Моосгабр. – Как это из замка?