Анчи Мин - Императрица Орхидея

Я впервые видела ее обнаженной. Ее тело цвета слоновой кости было чудесным творением небесного искусства—тонкое в кости, с крепкими, похожими на яблоки, грудями и стройными длинными ногами. Ее прямая, узкая спина переходила в чувственные округлости ягодиц. Я даже подумала, что бесформенные маньчжурские одежды — это преступление перед женщинами.

Словно серна в лунном свете, Нюгуру погрузилась в ванну, медленно и величественно вымылась с головы до пят. Я подумала: это зрелище исключительно для глаз Сянь Фэна.

Посреди ночи я проснулась. Нюгуру и Тун Чжи крепко спали. Во тьме ко мне вновь вернулись все мои подозрения. Я вспомнила улыбку главного монаха: ей явно не хватало искренности. У других монахов в наружности тоже не было ничего смиренного и отрешенного — того, что так привычно связано в наших головах с обликом буддистов. Они постоянно зыркали по сторонам, украдкой бросали взгляды на главного, словно ждали от него условного сигнала. Во время еды я спросила главного монаха о местных бандитах. Он ответил, что никогда ничего такого не слышал. Но правду ли он говорил? Разведчики докладывали, что эти места знамениты своими разбойниками. И если он провел здесь много лет своей жизни, то как он мог об этом не знать?

Когда я попросила его показать мне внешние дворы храма, он ловко сменил тему разговора. Он провел нас только в главный неф, где мы воскурили фимиам богам, а потом тут же проводил нас спать. Когда я спросила его о барельефах на стенах, он снова сменил тему разговора. Когда он рассказывал Тун Чжи историю о тысячеруком Будде, его язык явно выдавал в нем не проповедника. Он явно не был знаком со стилями каллиграфии, чему я очень удивилась, потому что считала, что монахи только тем и занимаются, что всю жизнь копируют буддийские тексты. Я спросила его, сколько монахов у него в храме, и он ответил: восемь. Но как же в таком случае они смогут нас защитить, если на нас нападут разбойники?

Чем больше я думала об этом сомнительном человеке, тем сильнее становилось мое беспокойство.

— Ли Ляньин! — тихо прошептала я.

Евнух не ответил. Это было необычно. Он всегда спал очень чутко, слышал, как за окном падает с дерева лист. Что с ним случилось? Я вспомнила, что главный монах пригласил его после ужина на чай.

— Ли... Ли Ляньин! — снова позвала я, уже громче.

Евнух в углу комнаты снова не пошевелился.

Спит, как камень! Может быть, главный монах что-то подмешал ему в чай?

Я накинула на себя нижнее платье, пересекла комнату и начала трясти его что есть мочи, но в ответ раздавалось лишь громкое сопение. Может быть, он просто устал? Я решила сама сходить на разведку и проверить двор. Это было страшно, но все же лучше, чем теряться в догадках.

Ярко светила луна. Двор имел такой вид, словно его посыпали солью. Ветер приносил откуда-то запах лавра. Но стоило мне подумать, какая мирная картина открывается передо мной, как за сводчатой дверью проскользнула чья-то тень. А может быть, это лунный блик? Или нервы пошаливают?

Я быстро вернулась в комнату и заперла за собой дверь. Потом вскарабкалась на постель и выглянула в окно. Напротив нашего окна на дворе стояло очень толстое дерево. В темноте мне показалось, что его ствол постоянно меняет форму. В один момент у него вдруг вырос живот, в другой рука.

Нет, глаза меня не обманывали. Во дворе были люди. Они прятались за деревьями.

Я тут же разбудила Нюгуру и рассказала ей о том, что видела.

— Тебе мерещится опасность за каждой травинкой! — жаловалась она, натягивая на себя одежду.

Пока я одевала Тун Чжи, Нюгуру пошла будить Ли Лянина.

— Кажется, этот раб мертвецки пьян, — сказала она. — Он не хочет просыпаться.

— Дело плохо, Нюгуру.

Я начала хлестать евнуха по лицу, и в конце концов он проснулся. Но когда он попытался сделать шаг, ноги у него подкосились. Мы с ужасом смотрели на него.

— Надо приготовиться к бегству, — сказала я.

— Куда же нам бежать? — ударилась в панику Нюгуру.

Мы совершенно не знали этой местности. Даже если нам удастся незамеченными выскользнуть из храма, все равно мы заблудимся в горах. И даже если нас не догонят, мы умрем с голоду. Но что может случиться, если мы останемся здесь? Теперь у меня уже не было сомнения, что главный монах служит Су Шуню. Мне следовало настоять на том, чтобы наши паланкины никуда не уносили.

Открывая дверь, я приказала Тун Чжи крепко держать меня за руку.

Предрассветная мгла слегка рассеялась, и в этом тусклом свете смутно обрисовывались контуры гор. Ветер в соснах грохотал, как морской прилив. Вчетвером мы тихо прошли по коридору и через сводчатую дверь вышли во двор. Перед нами лежала едва видимая тропинка.