Евгений Попов - Ресторан «Березка» (сборник)

Лишь тогда он очнулся и вновь задал самому себе и тем самым всем нам вопрос: да кто же они все-таки такие, коммунисты, куда идут, откуда появились на нашей земле, зачем, за что?..

Появилась секретарша.

– Иван Иваныч, пройдите, пожалуйста, в кабинет дирекции.

Иван Иваныч, мелкий начальник, шустро вскочил и быстро-быстро ушел в кабинет дирекции, поправляя на ходу очки и узел галстука. Интересуясь наличием носового платка в карманах одежды.

Ушел и уж будет отсутствовать на протяжении всего рассказа.

Ушел, а мелкий служащий Геннадий Палыч Лбов остался один. Лбова охватило необыкновенное чувство свободы.

Геннадий Палыч Лбов родился в 1946 году в семье офицера ГУЛАГа. В 1963 году он окончил среднюю школу, а в 1968-м – институт черных металлов. Холост. Активно участвует в общественной жизни. На работе проявил себя деятельным и инициативным товарищем. Постоянно заботился о своем творческом росте и о накоплении научно-технических знаний. Красив собою и хорошо сложен. Непонятно только, почему вся шерстка у него на лбу повылазила. Наверное, гены. Его военный отец к пятидесяти годам тоже весь был лысый.

Охватило Лбова необыкновенное чувство свободы, и он запел:

И закончил пение словами:

Лбов пел, сидя в комнате один, спиной к двери. И не знал, что в начальный момент пения дверь отворилась и в кабинет по вопросу начавшейся учебы в сети партийно-политического просвещения заглянул немолодой усталый человек, парторг товарищ Клюев.

Парторг хотел обратиться к Геннадию Палычу, но, заслышав пение, обращаться не стал.

Он выслушал пение все, от начала и до конца, до последних строчек, после чего попятился и закрыл за собой дверь.

Затем он ушел в свой кабинет и сел за стол, крытый красной скатертью с кистями.

Парторг вертел кисти и думал о том, что Лбов пел тихо. Не орал, не шумел, но казалось, что будто бы это и не Лбов поет, а поет какой-либо краснознаменный ансамбль в сопровождении сводного духового оркестра в тысячу труб. Однако не кривлялся ли он? Не было ли это актом ерничанья и глумления над всем тем, что так дорого нам? Ведь парень, говорят, увлекается философией, наверняка слушает «Голос Америки», «Би-би-си», «Немецкую волну», радио «Свобода». Нет, прочь такие мысли! Мы должны верить нашим людям так же, как и они должны верить нам...

Тов. Клюев посмотрел в окно. Там, мягко шурша шинами, плыли легковые автомобили. Некоторые – «Чайки», некоторые – «Волги», некоторые – «Москвичи», «Запорожцы».

На перекрестке стоял розовощекий здоровяк-милиционер. Он лихо махал жезлом, и все автомобили плыли куда надо.

Парторг думал, смотрел в окно и тихо, светло улыбался.

Вот какую сказку рассказал мне один коммунист, когда мы с ним ловили на удочку ершей в канале Москва – Волга, построенном заключенными по приказу коммунистов, чтоб Москва стала портом пяти морей неизвестно для чего.

...Однажды одни игроки направились в картежный дом, чтобы там играть в «подкидного дурака». Были они ребята не то чтобы умные, но очень ушлые и нахальные. Общество, которое собралось в картежном доме, чтобы немного поиграть в «подкидного дурака», встретило их не слишком дружелюбно. Но все-таки сразу их не выкинули, потому что раздались слова, что, дескать, раз свобода, то пусть и эти молодчики поиграют, так и быть, в «подкидного дурака», потому что если им не разрешить поиграть в «подкидного дурака», то они сразу могут сильно озлобиться и наделают больших бед, чем если просто поиграют немножко и уйдут.

Однако когда им стало слишком сильно везти, то к ним немного поприсматривались и сразу же обнаружили, что играют они из рук вон, как жулики: «восьмерку» «семеркой» кроют, подглядывают в чужие карты и так далее. Когда им вежливо сказали, что нельзя себя так вести, коли уж их приняли поиграть с порядочными людьми в «подкидного дурака», то жулики для начала страшно сделали вид, что рассердились, стали всех брать на горло, что у них, дескать, было тяжелое детство и они тоже за свободу, а что, дескать, если иной раз они и ходят неправильно, то в этом нету большой беды: играем-то ведь не из денег...